Нгуен Динь Тхи - Разгневанная река

«Когда разбушуются волны, рушатся берега» — гласит вьетнамская пословица. Подобно реке, переполнившей русло и сметающей все на своем пути, растет волна народного движения за освобождение страны от иноземного ига.

Теме народной борьбы против колониального господства посвящена двухтомная эпопея известного вьетнамского писателя и общественного деятеля Нгуен Динь Тхи. Первая часть дилогии «Рушатся берега» была выпущена издательством «Прогресс» в 1970 г., вторая — роман «Разгневанная река» — предлагается вниманию советского читателя. Названия обеих частей перекликаются с народной пословицей.

Имя Нгуен Динь Тхи хорошо известно советскому читателю, в переводе на русский язык издавались его стихи, рассказы и повести, в его творчестве главенствуют гражданские мотивы, много внимания уделяет писатель историко-революционной теме.

Двухтомная эпопея талантливого писателя явилась итогом многолетнего труда, синтезом его жизненного опыта. В обеих книгах постоянно ощущается присутствие образа самого автора, в судьбе коммуниста Кхака угадываются явно биографические черты автора. Нгуен Динь Тхи прошел суровую школу борьбы — в годы, предшествовавшие Августовской революции 1945 года, он был секретарем нелегальной Ассоциации работников культуры «За спасение Родины», а позднее батальонным комиссаром легендарного Полка столицы.

Роман «Рушатся берега» рассказывает о развитии революционного движения во Вьетнаме в период 30-х годов, вторая книга охватывает период с конца 30-х годов до знаменательного 1945 года, когда национально-освободительное движение развертывается по всей стране.

Ни репрессии, которые колонизаторы обрушили на участников освободительного движения, ни безработица и голод, от которого вымирали целые деревни, не сломили дух свободолюбивого вьетнамского народа. Полнится река народного гнева, и, как ручьи и притоки, вливаются в нее все новые и новые силы. И простая крестьянская девушка Куен — сестра погибшего в застенке подпольщика Кхака, и Ле — в прошлом шахтер и представитель демократической интеллигенции бывший учитель Ван Хой становятся в ряды борцов.

После капитуляции перед фашистской Германией в 1940 г. правительство Франции пошло на сговор с японскими милитаристами, и Вьетнам наводняют японские оккупационные войска. На плечи многострадального народа ложится двойной гнет — прежних колонизаторов и японских оккупантов. Коммунистическая партия и Вьетминь — организация единого национального фронта — начинают готовить вооруженное восстание.

Все эти факты легли в основу романа Нгуен Динь Тхи. Заключительные главы рассказывают о том, как со всех концов страны идут делегаты на Всевьетнамский национальный конгресс, нелегально состоявшийся в деревне Танчао, о том, как в августе 1945 г. жители городов и провинций вышли на улицы с красными знаменами, как на многотысячном митинге в Ханое Хо Ши Мин от имени Временного правительства огласил Декларацию независимости Вьетнама, возвестившую о рождении нового свободного государства — Демократической Республики Вьетнам.

Роман Нгуен Динь Тхи публицистичен, автор намеренно не заостряет внимания на изображении какой-то одной индивидуальности, одного героя; в центре его огромного многопланового полотна — собирательный образ народа, творящего историю.

В один из тихих осенних вечеров, когда солнце почти скрылось за горизонтом, в проулке, возле дома тетушки Май, среди банановых деревьев появился невысокий худой старик в крестьянской одежде. Он был бос, на плече висела плетеная кошелка. У ворот старик в нерешительности остановился и заглянул во двор.

Навстречу ему выбежала Тху и, не спуская любопытных глаз с незнакомого человека, крикнула:

— Ба-а-а, тут какой-то дедушка пришел!

Старик, все еще не снимая нона [1] Нон — конусообразная шляпа из пальмовых листьев. — Здесь и далее примечания переводчика. , пошел по тропинке за девочкой.

Старая Май стояла на земляном приступке, образующем под широким навесом крыши открытую терраску, и силилась разглядеть гостя.

— Приветствую вас, тетушка! — Старик снял нон, обнажив неровно обритую голову, на которой местами уже отросли волосы. — Не вы ли мать Кхака?

Куен возилась на кухне; сняв с тагана котелок, она поворачивала его, чтобы рис равномерно дошел на жару. Услышав имя брата, она вздрогнула и поспешно выбежала из кухни. Она поздоровалась с незнакомцем и пригласила его в дом, а сама пошла заварить чай. Старик отряхнул с одежды дорожную пыль, вошел в комнату, опустился на потемневшую от времени, лоснящуюся скамью и, поставив рядом с собой кошелку, окинул взглядом скромную обстановку, которая свидетельствовала о старинном укладе семьи.

Куен принесла чай. Тху молча встала рядом с ней.

— Никак жена Кхака? — Гость внимательно посмотрел на Куен.

— Сестра, — ответила тетушка Май. — Жена умерла, когда этой, — она показала на Тху, — и трех не было.

Старик понимающе кивнул. И правда ведь, на брата похожа. Но кто же была та женщина, что приходила к нему в тюрьму?

Мать и дочь в тревожном молчании ждали, что скажет старик. А тот не знал, как приступить к делу, и все медлил, потягивая чай из пиалы.

— Вы, дедушка, знаете моего брата? — решилась наконец нарушить молчание Куен.

— Знал, — сказал старик. В доме все точно замерло. — А разве вы не получили никакого известия?

Сердце старой Май сжалось от недоброго предчувствия, как и двадцать с лишним лет назад, в ту минуту, когда она узнала, что муж погиб на Пуло-Кондор. А теперь, видно, и сына постигла та же участь!

Старик низко опустил голову:

— Ваш сын был настоящим революционером… Такие, как он, навсегда останутся в памяти людей!

У Куен подкосились ноги, она обессиленно прислонилась к столбу. Тху громко заплакала.

Май не проронила ни звука, все так же неподвижно сидела она на скамье, и только когда послышался плач Тху, старая женщина тихо произнесла:

— Куен…

Старик сочувственно посмотрел на тетушку Май. Да, у этой женщины и не могло быть иного сына! Сердце старика наполнила боль, он был поражен мужеством матери.