Николай Раевский - Добровольцы

1 июня. Продолжаю «читать радио». Признаться, иногда чувствую себя неловко, так как слушатели задают порой совершенно неожиданные вопросы и я немного затрудняюсь отвечать.

«У.Г.» начинает пользоваться популярностью. Говорим мы как-никак с наибольшей свободой, возможной в какой бы то ни было армии. Жаль только, что опыты привлечения новых лекторов неизменно кончаются неудачей – люди выходят и начинают невозможно мямлить.

2 июня. Ходил в лагерь и прочел доклад «Генерал Людендорф о значении пропаганды». Пришлось в предыдущие дни немало поработать.

Полностью перевел две главы первого тома. Материал получился интересный и, по-моему, весьма убедительный для начальства. В особенности слова Людендорфа о необходимости адвокатов для защиты правого дела сейчас как нельзя более уместны. Народа было не особенно много (не более 1000 человек). Не было музыки, всегда собирающей толпу, и погода стояла пасмурная.

5 июня. После предыдущей очень утомительной недели отдыхаю и купаюсь. Неприятно, что немного припухла челюсть и приходится усиленно мазать ее йодом. Земский союз теперь платит по 40 пиастров за доклад, но зато берет в свои руки «направление» газеты. Думаю, что у наших военных властей и у С.В. Резниченко [67] Уполномоченный Земского союза в Галлиполи. хватит такта, чтобы сговориться (Резниченко – бывший офицер). Х. теперь не производит на меня такого очень благоприятного впечатления, как в начале нашей работы. Он, видимо, считает, что хорошо разбирается в политике. В то же время у него вырываются фразы, отдающие политическим мальчишеством. Я говорил ему на днях о необходимости проводить единую политику и с этой точки зрения считал неуместными выпады против Савинкова. Х. улыбнулся и говорит: «Знаете, это ничего – пускай себе начальство переписывается» (дело шло о письме Врангеля Б.В.Савинкову и об ответе Савинкова Врангелю; штаб Корпуса отпечатал и расклеил оба письма в городе и в лагере).

Полковник П. убеждал меня заняться составлением литературного описания нашей жизни в Галлиполи на премию Уитмора. То же самое говорили и в батарее. Находят у меня беллетристический талант и прочее. Я после некоторых колебаний решил не писать – мал срок (две недели) и цензура штакора мне не улыбается.

Французы вывесили объявление [68] Текст см. «Русские в Галлиполи». (на русском языке) об отправке желающих в Баку на нефтяные предприятия. Сегодня утром подошел большой пароход (забыл его название) под турецким и французским флагами, на который хотели погрузить желающих ехать в Батум. Говорят, что французы стали значительно более любезны к нашему командованию (Галлиполи это не касается; здесь полковник Томассен [69] Начальник французского гарнизона. , всегда был очень корректен). Последнее объявление было прислано в штакор с препроводительной бумагой «просим передать демобилизованным русским» вместо обычного «русским беженцам». Кутепов немедленно поехал в беженский лагерь [70] Был расположен отдельно от воинского. и предложил желающим записываться. Уехало около 600 человек. Офицеров (желавшие ехать оказались и среди них) наше командование на пароход не пустило. По-моему, это сделано совершенно правильно, так как с принципиальной точки зрения увеличивать в Совдепии число хотя бы плохоньких военных специалистов совершенно не желательно. Я, если бы от меня зависело, не пускал бы и квалифицированных рабочих.

Забавное зрелище представляла из себя пристань. Маленькая кучка чернокожих охраняет вход на дамбу. Кругом площади целый ряд караулов – взводы офицерской роты, Кавалерийского училища, юнкера-константиновцы. Настроение весьма агрессивное. Уверяют, что на пароходе сидит товарищ Серебровский. Если бы он сошел на берег, вряд ли бы французам удалось его отстоять. Но «товарищ», если он на самом деле приезжал, на берег не показывался, и все обошлось весьма мирно. На примере этого отъезда я лишний раз убедился в том, как сейчас неустойчиво у людей моральное равновесие и как легко они решаются на самые необдуманные поступки [71] Согласно официальным данным, за все время пребывания 1-го корпуса в Галлиполи в Советскую Россию уехало 3,67 %. .

6 июня. Ряды моих слушателей по радиотелеграфу сильно поредели. Я не могу считать свой способ изложения плохим. Слушают меня внимательно, но большинство офицеров совершенно забыло электричество. Им нужно было бы весьма основательно поработать, чтобы его повторить. Между тем большинство после лекций не открывает книжки и, конечно, за курсом не может уследить.

Полковника А. генерал Кутепов приказом по Корпусу отчислил от школы с зачислением в резерв чинов. Причина – рапорт А., написанный очень резко и поданный не по команде (непосредственно инспектору артиллерии). В конце концов, несмотря на все странности А., он все-таки хороший, сердечный человек, и у нас большинство искренне жалеет об его уходе.

7 июня. Осматривали сегодня полевую радиостанцию (передатчик). Мои слушатели нашли, что даже одна демонстрация делает теоретические сведения гораздо более ясными. То же самое должен сказать и о себе. Я прилично знаю теорию радиотелеграфа, но, что касается практики, мои познания минимальны.

Генерал Кутепов продолжает «тянуть», но делает это, надо ему отдать справедливость, на точном основании закона. Юнкера, при всей их внешней дисциплинированности весьма склонные покритиковать начальство, сознаются сейчас, что комкор прав. Они же говорят, что не будь наряду с железной волей Врангеля в Константинополе такой же железной воли здесь, вряд ли бы вообще Корпус мог существовать. Сознаюсь, что четыре-пять месяцев тому назад я сам сильно ругал Кутепова и считал, как и многие, что во имя интересов дела он должен уйти. Хорошо, что не ушел…

8 июня. Вчера полковник Р. прислал мне целую кипу номеров «Temps» с просьбой составить обзор печати. Я принялся читать эти простыни и нашел там довольно много интересного. Пожалуй, наиболее интересен германо-советский договор, который, несмотря на всю его важность, прошел сейчас совершенно незамеченным в нашей эмигрантской печати. Даже «Общее Дело» почему-то о нем молчит.

В городе «Устная газета» эту неделю почему-то молчала. Сегодня Шевляков зашел ко мне и просил повторить в пятницу мой доклад «Наши задачи» (II). В данную минуту меня больше всего интересует судьба моего предложения об организации «военных гимназий». В субботу в 17 часов в Земском союзе будем обсуждать проект смешанного учебного заведения (старшие классы гимназии и Высшие курсы). Я особенно буду настаивать на разрешении в первую очередь вопроса о среднем образовании. Интересно, что полковник Ряснянский и я, по-видимому, совершенно независимо пришли к мысли о настоятельной необходимости немедленного учреждения «военных гимназий». Сейчас в связи с тем, что в Сербии мы, кажется, будем нести пограничную службу, вопрос об учащихся получает особую остроту. Они делали чудеса на полях сражений, но в обстановке «маленьких гарнизонов» в глухих местах пограничной полосы вряд ли они окажутся пригодными. В то же время их во что бы то ни стало надо сохранить для будущей борьбы и не дать им обратиться, в лучшем случае, в чернорабочих, а в худшем – просто в босяков.