Николай Раевский - Добровольцы

В дальнейшем стало чувствоваться, что первоначально образованная в лагере редакционная коллегия слишком громоздка для деловой работы. Кроме того, не все ее участники оказались подготовленными для организации информации и пропаганды. Так, например, в одной из пехотных бригад телефонограмма относительно «газеты» была понята в том смысле, что в лагере будет выходить печатный орган, и представителем от бригады был прислан офицер, бывший до войны наборщиком. Впоследствии лагерная и городская «У.Г.» соединились, и руководство ими перешло в руки небольшой коллегии, собиравшейся в городе. Фактически в лагере делом все время руководил полковник Ген. штаба С.Н. Ряснянский, в городе – поручик Технического полка С.М. Шевляков.

Доброволец, ученик духовного училища, приехавший с автором в Армию осенью 1918 года.

Инспектор артиллерийского корпуса.

Так оно впоследствии и оказалось. История мытарств уехавших в Бразилию уже не раз была изложена в печати.

По существу – разведку. Во время Гражданской войны укоренилось смешение этих двух понятий.

О совещании в штабе Корпуса никому не было известно.

Текст приказа № 323 см. «Русские в Галлиполи».

Соответствующее место приказа гласит: «Если после произведенной записи будут находиться желающие ехать самовольно, то таковых распоряжением начальников частей предавать военно-полевому суду…»

Во всем корпусе, согласно официальным данным, после издания приказа № 323 перечислилось в беженцы 10–28 %.

С.М.Шевляков, поручик Технического полка. Организатор «городской Устной газеты» и бессменный ее редактор. Скончался в Болгарии от развившегося в Галлиполи туберкулеза. Полковник П.С. Савченко, военный юрист.

Между городом Галлиполи и лагерем была построена «декавилька» (полевая железная дорога).

Отец Миляновский.

Уполномоченный Земского союза в Галлиполи.

Текст см. «Русские в Галлиполи».

Начальник французского гарнизона.

Был расположен отдельно от воинского.

Согласно официальным данным, за все время пребывания 1-го корпуса в Галлиполи в Советскую Россию уехало 3,67 %.

День гибели взвода 2-й батареи 1-й Арт. бригады Южной армии.

Центральный общественный комитет.

Письмо из Галлиполи, помещенное в «Общем Деле».

Вряд ли это так в действительности было. По крайней мере, следующие строки моей записи говорят об обратном.

Н.З. Рыбинский, капитан Технического полка.

Начальник штаба 1-го корпуса.

Насколько мне известно, генерал Кутепов вызвал генерала Б. и сделал ему выговор. Обсуждение докладов и раньше не практиковавшееся, было официально запрещено.

Майор Марсель де-Ровер был едва ли не единственным иностранным офицером Ген. штаба, побывавшим в Галлиполи (кроме, конечно, французов). Через полтора года после нашей беседы я восстановил ее почти полностью, воспользовавшись сохранившимся списком предложенных мною де-Роверу вопросов. Привожу часть этой записи, представляющей, мне кажется, известный интерес.

Конечно, фразы о ген. Деникине я не повторил. Сотрудникам «У.Г.» вообще было запрещено касаться личности ген. Деникина.

Благородство обязывает…

Впоследствии генерал-майор А.В. Туркул подтвердил мне этот факт.

Цифра сильно преувеличена. Об этом эпизоде см. у Деникина («Очерки русской смуты»).

Я не проверил этих сведений.

За недостатком времени статья не была написана. Пользуясь сохранившимся конспектом, я еще раз повторил свою речь в Праге на заседании памяти генерала Корнилова 13 апреля 1924 г.

Первое время в Галлиполи некоторые офицеры (с солдатами я, естественно, на эту тему не говорил) высказывали, порой в очень резкой форме, сомнение в юридической и моральной обоснованности применения смертной казни на чужой территории. Однако имевший место в первые же дни по приезде в Галлиполи расстрел (без суда) солдата, убившего с целью грабежа греческого врача, недовольства в Корпусе, насколько знаю, не вызвал. Впоследствии, по мере перелома настроений и ухода всех считавших, что борьба окончена, в беженцы, принципиальные сомнения почти прекратились. Огромное большинство офицеров, юнкеров и солдат, добровольно оставшихся в Галлиполи, считало, что в крайних случаях (пр. № 12) смертная казнь в Армии необходима, независимо от того, находится ли она в России или за рубежом. Смертные приговоры (6 за все время пребывания в Галлиполи) встречались спокойно. Единственным исключением было дело полковника Щеглова. В этом случае внутреннее убеждение большинства чинов Корпуса разошлось с решением командира Корпуса, утвердившего формально вполне обоснованный приговор. Мотивы недовольства были, правда, самые разнообразные. Часть штаб-офицеров усмотрела в расстреле пожилого полковника «революционную меру», которая подорвет уважение к офицерам. Большинство считало, что старого человека не стоило расстреливать и можно было ограничиться высылкой в Константинополь. Наоборот, от простых солдат я слышал отзывы совершенно другого рода: «Правильно сделал генерал Кутепов. Если греть, так уже греть всех».

Поручик П., вообще говоря, принадлежал к числу сочинителей «подлинных фактов» (такие тоже бывали). Поэтому я записал его рассказ, который, надо признаться, напоминает чувствительную кинодраму.

Английские солдатские ботинки.

Бюллетень, издававшийся штабом Корпуса. Он расклеивался вместе с газетами («Общее Дело», «Руль», «Новое Время») в городе и в лагере.

У полковника Бредова оказался брюшной тиф.

Начальник Офицерской артиллерийской школы, известный артиллерист-теоретик.

Впоследствии выяснилось, что это было метеорологическое явление.

Генерал-майор А.М.Шифнер-Маркевич, выдающийся офицер Генерального штаба, умерший в Галлиполи от сыпного типа.

Это выражение не относится к Добровольческой армии и в такой, общей, форме вообще не соответствует действительности.

Ни в Галлиполи, ни впоследствии в Болгарии присутствие на панихидах по государю ни для кого из воинских чинов не было обязательным.