Владимир Першанин - «Штрафники, в огонь!» Штурмовая рота [сборник]

– Слушай, Буканов, ты этих двоих как запишешь? – озабоченно спросил капитан. – Погибшими или без вести пропавшими?

Меня неприятно задели пренебрежительные слова «этих двоих». Они были не «эти», а мои бойцы, подчиненные, с которыми вместе шел в бой.

– Вы сначала доживите до подачи донесения, товарищ капитан, – едко заметил я. – Очень возможно, что списки погибших не вы и не я подавать будем.

– А кто? – удивился агитатор.

Кем он прокантовался всю войну, если задает такие дурацкие вопросы? Кажется, в политотделе дивизии, где занимался всем подряд – от художественной самодеятельности до организации застолий. Его не обижали. Бутов, наверное, закончил бы войну подполковником или кем повыше. Но в верноподданническом пылу капитан, поднимая тост за Верховного, долго желал ему здоровья, говорил, что без него мы ничто, должны все его беречь, и если, не дай бог, что-то случится…

Этого «не дай бог» Бутову не простили, и капитан загремел с уютной штабной должности на передовую. И не куда-нибудь, а в штрафную роту… на укрепление кадров.

Глядя на него, я не мог избавиться от мысли, что, проведя всю войну вдали от передовой, ночуя постоянно в тепле, на койке с одеялом и обедая в настоящей столовой, он превратился из офицера в заурядного чиновника.

И мозги у капитана Бутова повернулись в непонятную сторону, учитывая немереное количество водки, которое употребил Борис Семенович, даже сейчас потихоньку отхлебывая из фляжки. Дурь он гнал изрядную. Например, про утерянные патроны, когда погибли двое бойцов, а двое покалечились.

Вместе с командирами отделений мы переправляли взвод на другой берег. Как ни осторожно действовали, но еще один боец сильно ударился коленом и выбыл из строя. Я подозревал, что он поскользнулся нарочно, но разбираться времени не было.

Двинулись дальше.

Мне и позже доведется воевать в горах, но этот переход через мрачное узкое ущелье запомнится надолго. Мы двигались по узкой каменистой полосе. Зевнешь, шагнешь вправо – и вот она речка, ставшая совсем узкой и стремительной, как струя из огромной трубы.

У командира пулеметного расчета вывернулся из-под ног камень. Тяжелый ствол на плече шатнул тело, и сержант полетел вниз. Мы не носили каски, и отчетливо услышали треск пробитого о валун черепа. Тело мгновенно скрылось в воде. На верхушке валуна несколько секунд темнело кровяное пятно, затем вода слизнула его. Кто-то ахнул, лезли смотреть, но Осин и Шестаков подгоняли людей.

– Жалко парня, – сказал Матвей и спросил меня: – Может, станок и щит выбросим? Чего лишнюю тяжесть тащить. Еще кто-нибудь грохнется.

– Бросай, – согласился я. – А пулеметные ленты ребятам раздай.

Сейчас я беспокоился лишь за то, чтобы не уткнуться в отвесную стену. Могло быть и так: стены ущелья сомкнутся, а речка будет нестись из каменной расщелины. Возвращаться нельзя – приравняют к уклонению от боя. Ладно, что будет, то будет.

Тропа постепенно поднималась вверх. Взрывы и выстрелы раздавались неподалеку. Эхо гнало и множило звуки вниз по ущелью. Я шел вместе с отделением Шестакова и саперами. Попались первые мины. Легкие противопехотки, обложенные каменной крошкой. Земли здесь не было вообще, даже кусты торчали прямо из расщелин в камнях.

Миномет хлопнул едва ли не под носом. За ним второй, третий, четвертый. Четыре «самовара» равномерно выпускали в сторону дороги мины. Я приказал передовой группе остановиться. Теперь мы двигались втроем: Шестаков, сапер и я. Бинокль имелся лишь у сержанта-сапера. Он первый и высмотрел венгров-пулеметчиков возле старого, кайзеровских времен, пулемета МГ-08 с толстым кожухом водяного охлаждения и раструбом на конце ствола.

Пулемет (тот же «максим») хоть и старый, но с хорошей прицельностью. Тропу, ведущую вверх, он перекрыл наглухо. Если мы кинемся в атаку, взвод выкосят за минуту. Ползти тоже не было возможности, нас бы увидели сразу. Спрятавшись за камни, обсуждали ситуацию. По-прежнему равномерно били четыре миномета, а ближе к дороге хлопали противотанковые 7 5-миллиметровки. Один из снарядов, выпущенных советским орудием, взорвался на краю обрыва, сбросив вниз лавину мелких и крупных камней.

Я послал сапера за Матвеем Осиным. Он неохотно оставил мне бинокль и отправился выполнять приказ. Груда камней, за которой оставались мы с Шестаковым, была в трехстах метрах от пулеметного гнезда. Дальше шло открытое пространство, тропа и кое-где торчавшие камни размером не более полуметра. Некоторые были раскрошены. Возможно, венгры специально взрывали крупные валуны, чтобы расчистить сектор обстрела.

Взвод сосредоточился метрах в двухстах позади, за поворотом ущелья. Нас бы давно услышали (сотня человек не может двигаться бесшумно), но внизу клокотала речка, а вверху взрывались снаряды, мины, вели огонь орудия.

Сколько раз мы материли командиров, посылающих нас в лобовые атаки, и вот я сам оказался в положении такого командира. До условленного срока оставалось менее двадцати минут, мы должны были ударить одновременно со 2-м и 3-м взводами. Но выхода я пока не видел.

Пулеметчиков было трое. Я хорошо разглядел их лица. Двое рядовых и унтер-офицер с треугольной нашивкой на левом рукаве. Все в немецких касках, обтянутых маскировочной сеткой. Конечно, три человека слишком мало, чтобы перекрыть ущелье, по которому русские могли двинуть целый батальон с минометами. Но я не сомневался, что тропа перед пулеметными гнездами утыкана минами и, кроме того, неподалеку находились другие укрепления. Если мы хотим добиться успеха, прежде чем к венграм придет подмога, то пробиться к их укреплениям надо за 8—10 минут.

– Есть там мины? – спросил я сапера.

– Я не щупал… наверняка воткнули штук несколько.

Ясно. Советоваться было некогда. Я послал Шестакова и сапера с приказом срочно прислать двух пулеметчиков, Матвея Осина и двух хороших стрелков с винтовками.

Время тянулось медленно. Мы явно запаздывали. Возможно, 2-й и 3-й взводы начнут атаку, не дожидаясь нас. Наконец вдоль стены обрыва появилась цепочка людей. К своему удивлению, я увидел там капитана Бутова. Вот уж кто был мне не нужен!

Я торопливо рассказал людям свой план. Два пулеметчика и я со стрелками будем вести огонь по пулеметному гнезду. Получится или нет заткнуть им пасть? В любом случае после первых выстрелов я даю зеленые ракеты, и взвод бросается в атаку. О возможных минах я ничего не сказал, но Матвей понял меня. Он так же хорошо понимал, что если мы не заглушим пулемет, людей будут выбивать, как в тире. Нет другого выхода!

– Товарищ капитан, – обратился я к Бутову. – Вместе с Осиным и Шестаковым вперед не лезть. Ваша задача – обеспечить прорыв. Не давайте людям останавливаться. Заляжет один, второй, начнется мясорубка.