Валентин Булгаков - На линии огня: Фронтовых дорог не выбирают. Воздушные разведчики. «Это было недавно, это было давно».Годы войны

— Женя, скажи, пожалуйста, почему Нина не приходит к нам в госпиталь? — тихо спросил он.

— Она заболела. Сейчас лежит дома.

— Болеет? Что-нибудь серьезное?

Женя чуть не рассмеялась, настолько непривычным выглядело встревоженное лицо Дмитрия.

— Нет, ничего особенного. Обыкновенная простуда.

— А ты у нее бываешь?

— Конечно. Ведь она моя подруга.

— Передай ей от меня… то есть… — смешался он, — от всех нас привет. А как только поправится, пускай обязательно к нам приходит.

— Спасибо, передам.

В дверях Женя только головой покачала: ну и ну! — и поспешила к выходу, где ее поджидала Алла.

Когда Нина наконец появилась в госпитале, Димка никому не дал сказать ей и двух слов. Он тотчас же увел ее из палаты «на секундочку, по самому срочному делу». Вернулись они через два часа, с блестящими глазами. В последующие дни они тоже почти не разлучались и, кажется, даже вместе выбирались в город, хотя Димке это стоило немалых трудов.

Как-то вечером, подсев на кровать к Липатову, Димка поведал ему, что, кажется, любит Нину Казанцеву, и она его, кажется, тоже. То есть, «кажется» тут ни при чем, а просто они друг друга очень крепко полюбили. И после войны решили пожениться. Сейчас же у него одно стремление — как можно быстрее попасть на фронт. Тем более что он уже вполне здоров и только теряет в госпитале время.

— А Нина… Она согласна тебя ждать? — спросил Липатов.

— Да, конечно. Она пока что будет учиться. Кончится война, я демобилизуюсь и приеду к ней. А там видно будет. Может, тоже поступлю в институт, только в автодорожный. Или в станкостроительный, мне машины, механизмы больше по душе. Специальность-то на всякий случай у меня имеется, шофер третьего класса. Конечно, этого маловато, жена ведь будет с высшим образованием… Как вы на это смотрите, товарищ старший лейтенант?

— Вполне одобряю. Рад, что у вас с Ниной все так здорово получилось.

А через неделю Дмитрий пришел прощаться с нами. Крепкий и ладный, он выглядел молодцевато: в хорошо подогнанной, почти новой шинели, с сержантскими лычками на погонах, в армейской шапке-ушанке и сапогах.

Димка с видимым удовольствием громыхнул сапогами по больничному полу и вытянулся по стойке «смирно».

— Вольно, вольно! — смеясь, проговорил Липатов. — Еще успеешь накозыряться. А выправка, конечно, что надо, — одобрительно добавил он, оглядывая Молоканова с ног до головы.

От такой похвалы Димка расцвел, заулыбался.

— Куда же ты теперь? — пряча глаза под насупленными бровями, спросил Новиков.

— Как куда? — искренне удивился Димка. — На фронт.

— Завидую тебе. Мне туда уж не попасть…

Молоканов хотел что-то ответить, но его опередил Кузьма.

— Дима, тебе ведь отпуск положен. Отдохнул бы немного, а потом…

— Я уже отдохнул, больше, чем хотел, — отрезал Димка.

Мы знали, что сам он из Западной Украины, а в этих краях еще хозяйничали фашисты. До отдыха ли в такое лихое время?

В палате нашей стало непривычно тихо. Только после отъезда Дмитрия Молоканова мы поняли, как необходим был всем этот искренний, чуть взбалмошный парень. Именно такие парни чувствовали себя хозяевами в жизни. И, когда потребовалось, они, не задумываясь, шагнули под пули, не собираясь ни одного дня отсиживаться за чужой спиной.

Вспоминал я и нашу летную школу, те дни, когда у нас не было бензина, не хватало самолетов и вынужденное безделье выворачивало душу. Падала дисциплина, ведь командиры тоже невольно расслаблялись. Но никого не радовал этот «щадящий режим» и возможность «прижухнуть» во время «страшенной войны». Именно в такие «пустые» дни нервы были на пределе: в самом деле, учиться так учиться, воевать так воевать! Не в наших привычках выглядывать из-за угла, когда идет бой…

Я привык видеть Липатова в постели. А когда он наконец встал на ноги, то оказался высоким, стройным и, я бы сказал, красивым мужчиной. Грета теперь почему-то стеснялась и избегала его. При обходе врачей старалась держаться подальше, а встретившись взглядами, краснела и опускала глаза. Николай начал понемногу ходить на костылях, боясь еще твердо наступать на больную ногу. На лице появился румянец, веселее стали глаза.

Вся наша палата, кроме Липатова, уже готовилась к выписке. Новиков, правда, по-прежнему отмалчивался. Зато Кузьма Белоконь каждый день рассказывал нам о своей деревне, о жене, которая недавно приезжала его навестить, о детях.

Занятия на курсах счетоводов подходили к концу. Я не жалел, что сюда поступил. В занятиях находил утешение и даже порой забывал о своем тяжелом ранении.

В начале апреля нам вручали удостоверения об окончании курсов. По всем предметам в моей ведомости стояли пятерки. Поздравить нас пришел комиссар госпиталя. Пожимая мне руку, заметил:

— Я и прежде верил, что ты сможешь хорошо учиться, а теперь убедился в этом. Не останавливайся, это ведь только первый шаг. Думаю, что институт тебе уже по силам.

— Поступай в юридический, Толик! — сказал Липатов, возвращая мне удостоверение счетовода. — По-моему, ты будешь неплохим юристом. Человек справедливый, вон как на Димку накинулся из-за Нины! — засмеялся он и снова посерьезнел. — В самом деле, подумай! Профессия интересная.

Я уже думал об этом и немало. Даже советовался с одним студентом из юридического института, он шефствовал над пятой палатой. Долго расспрашивал, что они изучают, какие требования, а, главное, сумею ли я там учиться. Парень подумал и ответил, что, по его мнению, если я очень захочу, то сумею. Студенты — народ дружный и, конечно, помогут, особенно на первых порах. Принес для ознакомления несколько учебников, программу. И сказал, что не видит особых препятствий для моего поступления в институт.

Я, к сожалению, об этих препятствиях знал немного больше. Но все же, все же…

На очередном обходе врач Басова объявила о выписке из госпиталя Новикова Петра. Неделю спустя выписался и я.

Расписание экзаменов было вывешено в вестибюле юридического института на доске объявлений. Я внимательно перечитал его несколько раз, чтобы хорошенько запомнить.

— Вы тоже поступаете в институт? — послышался рядом чей-то голос. От неожиданности я вздрогнул и обернулся. Передо мной стоял незнакомый парнишка.

— Да, думаю…

— Меня зовут Иван, Нагорнов.

— Анатолий Петров, — в свою очередь, представился я.

— На фронте? — кивнул он на мои руки. И тут же торопливо добавил. — Меня тоже немного покалечило. Ногу вот подшибло, теперь хромаю.

Мы отошли в сторону, и я увидел, что одна нога у Нагорнова чуть короче другой.

— Значит, через недельку будем писать сочинение, — продолжал Иван. — Давно мы этим не занимались, давно. Хотелось бы, чтобы хоть одна тема была связана с Отечественной войной…