Михаил Журавлев - Одержимые войной. Доля

– Если даже это так, – поморщился профессор, – то подобного рода продукцию довольно легко подвергнуть соответствующей экспертизе и признать фальшивкой.

– Это так, коллега. Но эффект огласки рассчитан не на юридическую составляющую, а на массы. Я ведь как раз занимаюсь обработкой массового сознания. И хорошо знаю, какую силу может иметь этот материал, если его удастся, например, продемонстрировать по каналам телевидения. Так сказать, массовая аудитория может похоронить самые засекреченные проекты. И потом… Если огласка случится за рубежом…

– Да, но при чём здесь Долин? – перебил профессор.

– Дело в том, – вынул заготовленную на случай дезинформацию Целебровский, – что по рукам гуляет несколько копий злосчастного видео, и одна из них сейчас в руках отца вашего «испытуемого», которого мои люди, наконец, выследили.

– Что ж, интересно, – Беллерман поставил чашечку на блюдце, прикрыл глаза и снял очки. Протерев стёкла атласным платочком, он вновь водрузил очки на носу и вскинул глаза на собеседника. – И это всё, из-за чего вы вмешиваетесь в ход моего эксперимента?

– Помилуйте, профессор! Разве ж я вмешиваюсь? Я, как бы это сказать, стараюсь обезопасить ваш тыл. Ведь если детали эксперимента над самим Андреем Долиным всплывут там, где им не положено всплывать, вам придётся распрощаться не только с ним, но и с целой группой таких же несчастных, кого вы обработали. Ведь эта группа тесно связана с Долиным и составляет костяк мощной партии, на раскрутку которой вами потрачено немало усилий.

– Да, пожалуй, – согласился Беллерман и задумался.

Целебровский с удовлетворением отметил, что профессор «заглотил предложенную наживку», значит до подлинной причины интереса Валентина Давыдовича к Долиным – до Чёрной Книги – разговор, скорей всего, не дойдёт. И он поспешил закрепить успех:

– Вот я и решил, пользуясь имеющимися у меня возможностями, «накрыть» обоих в тот момент, когда произойдёт их встреча, во время которой, скорей всего один передаст второму компрометирующее и вас, и меня видео. А возможности мои, как вы знаете, отличны от ваших. Ведь в вашем подразделении, в основном медицинского характера, нет достаточного аппарата для проведения оперативных мероприятий. А у меня целых три бригады. И я вправе распоряжаться…

– Да-да, конечно, – перебил Беллерман. – За это я могу только поблагодарить вас. Но мне кажется, есть ещё одно, что вы утаили от меня. Ведь при встрече, о которой вы говорите, состоится не односторонняя передача сыном отцу видеокассеты, а обмен. Отец, имеющий возможности распространить это видео за границей, куда наши руки не простираются, поскольку там бывает регулярно и со многими весьма влиятельными персонами, кажется, близко знаком, сам кое-что привёз сыну. Так сказать, на хранение. Не правда ли?

– М-м-м, – промычал, холодея, Целебровский, и, пока он ещё подбирал слова, как ответить Беллерману, похоже, знающему всё о его секретных поисках, тот сам отвёл только что возникшую угрозу:

– Весьма ценная реликвия древней Индии незаконно перекочует в руки моего «испытуемого». Насколько я понимаю, за реликвией охотятся и афганские талибы, и наши коллеги аж из четырёх управлений. И вы проявляете интерес. Меня, в общем-то, не интересуют всякие материальные объекты. Как вы знаете, мой интерес несколько иного рода. Но я готов оказать вам услугу, потому что меня интересует сам «объект». А то, что представится возможность, наконец, встретиться и с его отцом, о котором многое известно, но всё как-то не доводилось познакомиться, делает для меня ситуацию ещё привлекательней. Так вот, Валентин Давыдович, я и подумал, с чего бы вам проявлять интерес к такой безделице, за какой охотятся другие? Она явно не в поле ваших интересов! Вы же, насколько я помню, занимаетесь психотроникой.

Целебровский напряжённо улыбнулся, пытаясь разрешить загадку: не водит ли ушлый профессор опять его за нос? Решив, что всё же нет, не водит, он вздохнул, отпил большой глоток кофе и промолвил:

– Что ж, резонный вопрос. Но, если вы не в курсе, я готов вам пояснить, – начал развивать виток за витком самозабвенного вранья и чепухи Целебровский. – В древней Индии существовало довольно развитое искусство управления людьми. В тайных школах йоги практиковались самые разные вещи такого рода, которые нас, как вы понимаете, интересуют. Есть вполне определённый интерес и к реликвии, могущей иметь отношение к этим практикам, и к самому Александру Долину как очевидцу некоторых, скажем так, событий, имевших место в посещавшихся им монастырях. Полагаю, многим секретам этот геолог обучен, и это представляет интерес. Вашего «испытуемого» я бы и так передал вам с рук на руки, после одной только беседы с ним.

– Вот именно, коллега! – воздел указательный палец Беллерман. – Вы проведёте одну только беседу, а мне потом нужно будет полгода работать всей командой на устранение последствий вашего контакта. Вы меня простите, но ваши методы массового воздействия слишком грубы для такого тонкого дела, как индивидуальная психология. Не лучше ли, всё же, заниматься телевидением, газетами, торговыми пирамидами, тоталитарными сектами? По-моему, вы путаете границы.

Целебровский, окончательно успокоившись, видя, что Беллерман нисколько не в курсе главного интересующего его звена всей операции, кивнул головой, изображая согласие, и приговорил:

– Ну, извините, коллега! Если я чего не понимаю в ваших играх, то я не стану, поверьте мне, ни в коем случае не стану нарочно вам вредить. Если вы считаете, что разговор со мной на интересующие только меня темы может повредить вашей генеральной линии, я готов пожертвовать этим разговором ради вас.

– Хорошо, – коротко подвёл черту Владислав Янович, – скажите, кто конкретно из ваших людей курирует предстоящую втречу?

– Вы хотите, чтобы я раскрыл перед вами карты? – улыбнулся Целебровский, внутренне торжествуя. Да, он поторгуется для виду, а потом с чистой душой сдаст ему фамилии Лебезянского и его людей, даже если это будет означать для них прямую угрозу их жизни сразу по окончании этой операции. Главный свой секрет – Чёрную Книгу – он утаил. Пускай Беллерман думает про древнеиндийскую ерунду! К слову сказать, и Лебезянский не посвящён до конца в то, что именно должен заполучить от «объекта». Долина-младшего пасут опытные оперативники. Каждый шаг под контролем. Долин-старший вычислен, не сегодня-завтра ему тоже сядут «на хвост». «Опер», что будет свидетелем и участником изъятия реликвии, сдав её лично Целебровскому, после этого не проживёт и часа. Свидетелей всё равно не будет! Даже Долины могут оказаться лишними, и никакой профессиональный интерес соседнего подразделения к своим «испытуемым» не остановит Целебровского! Если только возникнет подозрение, что артефакт может быть рассекречен, механизм ликвидации будет запущен немедленно. Впрочем, пока это лишь отдалённые планы.