Геннадий Гончаренко - Годы испытаний. Книга 3. Разгром

Ватутин остановился у карты, висевшей на стене, осмотрел ее, будто видел впервые. Взял в руку указку, обвел овал.

— Вот отсюда, из района Новая Калитва, Верхний Мамон на Дону, начнется наступление наших войск в направлении Богучар, Морозовская, Котельниково с задачей выйти в тыл и на фланги группировки Манштейна.

Кипоренко смотрел, обдумывая каждое слово командующего фронтом, стараясь как можно скорее понять и осмыслить грандиозный замысел операции.

Ватутин уловил в его задумчивости невольный вопрос: «Ну а что же предстоит сделать моей армии?»

— Перед танковыми и механизированными соединениями обоих фронтов, — продолжал Ватутин, — стоят сложные по своим оперативным целям задачи: наступать от Верхнего Мамона в общем направлении на юг и юго-восток, действуя по тылам восьмой итальянской армии и выходя на тылы третьей румынской и немецкой армий. Нанося глубокие удары по флангам и тылам, мы должны не допустить осуществления замысла гитлеровского командования по освобождению группировки Паулюса, окруженного в Сталинграде и у Волги.

Ватутин ходил неторопливо по кабинету, изредка останавливался у карты, резко подчеркивая указкой предполагаемые удары. Он показывал направление задуманного маневра.

Кипоренко, слушая командующего, понимал что сложная и напряженная обстановка потребует быстрых и внезапных ударов.

— Тут надо провести серию стремительных ударов и делать это в высоких темпах. Я бы сказал так: появляться перед противником по-суворовски, внезапно, и громить его так же по-суворовски, умно и наверняка.

Ватутин прищурился и посмотрел пристально на Кипоренко:

— Найдется у вас такой решительный и гибкий военачальник? Только скажите честно и прямо.

Кипоренко поколебался. Кого же ему предложить из двух командиров корпусов его армии? Канашов опустил руки, смерть любимой потрясла его. Он вряд ли сможет сейчас командовать уверенно. Генерал Годин Афанасий Сергеевич — хороший исполнитель, но безынициативный человек. Только исполнитель, не более.

— Найдется, товарищ генерал-полковник!

— Кто?

— Генерал Канашов.

Ватутин наморщил лоб, перебирая пальцами, барабанил по столу в задумчивости.

— А, это тот, что замкнул кольцо окружения? Ну как же, помню! — И, чуть улыбнувшись, добавил: — Тот, у которого в корпусе последнее время дисциплина хромает и ЧП? А что с ним стряслось, Иван Кузьмич? Зазнался?

Кипоренко помедлил, не зная как ответить. Ну, а что таить?

— Жена его была военным врачом. Представителя Ставки — генерала — вывезла. И вот на обратном пути была тяжело ранена. Скончалась она.

Лицо Ватутина стало озабоченным.

— Теперь мне все понятно. Чего же молчал? Правильно решил ты, Иван Кузьмич. Правильно. Если Канашова сейчас в тишину, во второй эшелон, он совсем пропадет. Встряхнуть его надо, увлечь большим ответственным делом. — И, что-то припоминая, щурясь и массируя левый висок, добавил: — Когда умирает близкий человек, никто, даже самый большой друг, не в силах ему помочь. Только в круговороте боя и можно забыться.

Танковым соединениям Канашова предстояло пройти долгий путь, свыше трехсот километров. Это была тяжелая и сложная задача. В декабре значительно посуровела зима, участились метели. Снегу навалило в рост человека, а в оврагах и балках и дна не достать. На ровной и гладкой, как стол, степной местности снег очень демаскировал войска и особенно боевую технику — орудия, машины, танки. Возникали и другие трудности. Холод понижал работоспособность людей, требовал специальной подготовки техники. Зима позволила местным жителям свободно передвигаться вне постоянных дорог, появилось такое множество новых, что даже самим местным жителям было нелегко в них разобраться. Все это неизбежно усложняло ориентировку, замедляло скорость действий.

Канашов, получив задачу от Кипоренко, решил наступать корпусом по двум маршрутам, в двух эшелонах. Чтобы не сбиться с намеченных им маршрутов, он приказал выделить специальных, наиболее подготовленных, командиров-колонновожатых. Они могли по своему усмотрению привлекать в селах проводников из местных жителей.

Перед тем как выступать, Канашов достал из полевой сумки фотографию, подаренную ему корпусным фотографом Коржаковым. Помолодевшая от счастья, будто девушка, Нина сдержанно улыбалась. Да и он выглядел молодцевато в тот день наметившегося счастья, казалось, навсегда определившегося в их жизни.

«Ну, Нина, — говорил он себе и смотрел на фотографию, — помогай мне, родная, как помогала на войне под Калачом и Советском. Знаю, мне будет трудно, но мысль о том, что ты рядом, поддержит меня».

Он положил ее фото в левый нагрудный карман. Вызвал адъютанта лейтенанта Чубенко.

— Ну вот что, дорогой! Перед корпусом поставлена сложная задача. Мне не до писанины, а тебя обязываю: все, что важное будет происходить в боевых действиях корпуса, бери на карандаш, записывай в полевую книжку. Понял?

И полевая походная книжка адъютанта Канашова заговорила. В редкие свободные минуты Канашов сам читал эти записи и вносил в них свои поправки.

17 декабря (утро). В деревне Кожухово наш передовой танковый батальон разгромил колонну немецкой пехоты. Их было не менее шестисот человек с артиллерией и хозяйственными обозами. По сведениям пленных, они направлялись к фронту.

17 декабря (вечер). В боях за Калвинскую бригада корпуса уничтожила свыше тысячи немецких солдат и офицеров. Захвачены большие трофеи: склады боеприпасов, горючего, инженерного имущества. Кроме того, восемьдесят исправных автомашин, бронетранспортеров и мотоциклов.

18 декабря (утро). Боковой отряд корпуса в районе станции Гутково перерезал железную и шоссейную дороги, взорвал четыре железнодорожных моста, прекратив движение поездов по главной магистрали Чертково— Миллерово.

18 декабря (вечер). Обе бригады обошли Гутково с востока и запада, разгромили маршевый полк немцев и заставили остатки его отходить на юго-запад. Захвачены большие трофеи, которые подсчитываются.

19 декабря. Корпус в течение дня и ночи преследовал отходящие части противника. Уничтожено до четырехсот солдат и офицеров, пятнадцать бронетранспортеров. Захвачено пятьсот машин и десять бензозаправщиков, четыре исправных танка.

20 декабря. После небольшого привала корпус ночью продолжал преследование немцев двумя бригадами. В районе Бурново бригадой Гришаева были разгромлены частя и обозы 161-й дивизии немцев. А бригада Синева встретила остатки 22-й пехотной дивизии и разгромила их, взяв в плен тысячу двести пятьдесят шесть человек.

Но Канашова уже не привлекали эти, как он считал, обычные бои, хотя знал, что они наносили большой ущерб тыловым частям противника. И он мечтал, как бы нанести противнику более ощутимый удар.