Адам Туз - Цена разрушения. Создание и гибель нацистской экономики

Отношение Шахта к созданию рабочих мест и кредитной инфляции было сложным. Он не одобрял таких механизмов, как общественные работы [135] К. Gossweiler, Die Rohm, Affcire: Hintergrilnde – Zusammenhange— Auswirkungen (Cologne, 1983), 342/ . С другой стороны, он явно верил в творческую роль монетарной политики. Более того, его назначение в марте 1933 г. вполне могло быть обусловлено заранее полученным от него согласием тратить значительные суммы на создание рабочих мест. Так или иначе, реально Шахт был на стороне правых националистов в том, что касалось международной повестки дня, но не внутренней политики. Участники дискуссий о захвате власти нацистами часто упускают из виду его бурный международный контекст. Гитлеровский Machtergreifung совпал как с инаугурацией нового американского президента, так и с последними сильными афтершоками Великой депрессии [136] C. P. Kindleberger, The World in Depression, 1929–1939 (Berkeley, 1986), 195–201; B. Eichengreen, Golden Fetters: The Gold Standard and the Great Depression, 1919–1939 (Oxford, 1992), 317–47. . В тот момент, когда Рузвельт вступил в должность, Америку охватила финансовая паника, вынудившая его объявить общенациональные банковские каникулы и ввести ограничения на вывоз капитала. 19 апреля 1933 г. США в одностороннем порядке приостановили действие золотого стандарта и позволили доллару обесцениться. В течение следующих четырех месяцев доллар просел на 30 % по сравнению с рейхсмаркой. Эти события, повторившиеся по всему миру, нанесли сокрушительный удар по последним остаткам международной системы фиксированных обменных курсов [137] P. Clavin, The Failure of Economic Diplomacy: Britain, Germany, France and the United States, 1931–36 (New York, 1996), 83–8. . Девальвация доллара снова поставила Германию перед выбором – следует ли девальвировать марку или нет. Если бы Германия не отказалась вслед за Америкой от золотого стандарта, то это полностью лишило бы ее конкурентоспособности на всех мировых экспортных рынках. С другой стороны, девальвация доллара обернулась для Германии огромным плюсом, сократив ее долг перед США, выраженный в рейхсмарках. О вопросах девальвации мы еще поговорим в следующей главе. Однако весной 1933 г. Шахт вслед за Гитлером осудил какие-либо эксперименты с валютой [138] См. его выступление 7 апреля 1933 г. перед служащими Рейхсбанка. Гитлер не раз повторял о своем желании избегать экспериментов с валютой; см.: Domarus, I. 233. . Откликаясь на настроения общественности, Гитлер и Шахт превратили защиту официального золотого содержания рейхсмарки в символ надежности и прочности нового режима. В отличие от 1923 г., теперь уже по сравнению с другими валютами обесценивался доллар, а не рейхсмарка.

В то же время Шахт явно чувствовал возможности, открывавшиеся в хаотической международной ситуации, и отправился в США, надеясь воспользоваться временным ослаблением главного кредитора Германии [139] Н. James, The German Slump (Oxford, 1986), 403. . Отлучка Шахта служила главной причиной, по которой окончательное принятие плана по борьбе с безработицей было отложено до конца мая. Вернувшись, Шахт немедленно согласовал с Рейхсминистерством финансов (рмф) пакет мер по созданию рабочих мест стоимостью в 1 млрд рейхсмарок [140] Wulff, Arbeitslosigkeit, 41, 49–62. . Эта так называемая программа Рейнхардта была окончательно одобрена кабинетом 28 мая и предъявлена немецкой общественности 1 июня. Чуть больше чем через год после знаменитого выступления Грегора Штрассера в рейхстаге с требованием принять меры по борьбе с кризисом незанятости Нацистская партия наконец выполнила свои обещания. Пакет был обширным. Миллиард рейхсмарок представлял собой очень серьезную сумму в сравнении с регулярными расходами на товары и услуги – в 1932–1933 гг., в худшие годы кризиса, они составляли всего 1,95 млрд рейхсмарок. Фонды Рейнхардта предназначались для решения именно тех приоритетных задач, которые до 1932 г. были обозначены Штрассером и другими сторонниками создания рабочих мест. Предусматривалось выделение денег на пригородные поселки, а также на дорожное и жилищное строительство, что отвечало чаяниям широких слоев общества и национальным интересам. Но – что самое главное – пакет финансировался за счет кредитов.

«Продуктивное создание кредитов» служило темой дискуссий, вызывавших острейшие разногласия среди экономистов всего мира в межвоенный период [141] Резюме дискуссий в Германии см. в: Н. Janssen, Nationalokonomie und Nationalsozialismus: Die deutsche Volkswirtschaftslehre in den dreissiger Jahren (Marburg, 1998); W. Grotkopp, Die grosse Krise: Lehrenausder Uberwindungder Wirtschaftskrise 1929-32 (Düsseldorf, 1954). . Принципиальный вопрос заключался в том, могут ли государственные расходы, в краткосрочном плане финансируемые за счет свеженапечатанных денег, оказать какое-либо реальное влияние на производство и занятость. Все участники дискуссий сходились на том, что расходы на создание рабочих мест, финансируемые за счет повышения налогов, не в состоянии увеличить общие объемы спроса. Налоги просто вызывают перемещение покупательной способности от частных лиц к государству. Если же, с другой стороны, государство изыскивает средства за счет обычных займов на рынке капитала, то это не приводит к немедленному сокращению частных расходов, поскольку фонды, за счет которых производятся долгосрочные займы, в конечном счете представляют собой сбережения домохозяйств, то есть неистраченный доход последних. Однако в случае «тесного» рынка рейхсмарки, позаимствованные государством, не могли достаться частным заемщикам. В этом случае государственные займы «вытесняли бы» частные инвестиции. Единственный способ финансировать создание рабочих мест таким образом, чтобы не допустить сокращения частной экономической активности, заключался в создании «новых кредитов». С точки зрения ортодоксальных экономистов в этом не содержалось никакой логики. Выписывая чеки, нельзя создать новых реальных благ, нового оборудования и новых заводов. Деньги – это просто символ, средство обмена. Печатая больше денег, мы не создаем «реальных» рабочих мест, так же как разговоры о создании рабочих мест сами по себе не приводят к возникновению новых возможностей для трудоустройства. Создание рабочих мест за счет кредитов вызовет только инфляцию. Поначалу у людей может возникнуть иллюзия «реального» эффекта. Люди получат работу на государственных стройках. Но рост цен съест покупательную способность заработков и прибыли. Частные расходы сократятся. Инфляция, вызванная тем, что государство создает кредиты, будет играть роль скрытого налога. С помощью таких мер невозможно создать больше рабочих мест, чем в случае финансирования государственных расходов за счет обычных налогов. С точки зрения сторонников создания рабочих мест в основе этой ортодоксальной аргументации лежала ошибка. При наличии полной занятости в экономике – когда каждый трудящийся имеет работу и каждый завод работает на полную мощность – создание новых кредитов в самом деле может повлечь за собой инфляцию. В этом случае дополнительные государственные расходы действительно будут финансироваться за счет «принудительных сбережений». Но если рабочая сила и станки простаивают, то речь уже не идет об игре с нулевой суммой. В конце концов, в условиях когда миллионы трудящихся отчаянно ищут работу, а заводы стоят без заказов, нет особых причин ожидать роста цен. В условиях массовой безработицы государственные расходы, финансируемые за счет новых кредитов, приведут не к инфляции, а к реальному росту спроса, производства и занятости. Искусство экономической политики и заключается в том, чтобы точно рассчитать правильную дозу финансируемого за счет кредитов стимулирования, которой хватит для того, чтобы восстановить полную занятость, но будет недостаточно для того, чтобы вытолкнуть экономику за пределы полной занятости и вызвать инфляционный хаос. В 1933 г., с учетом наличия в стране б миллионов безработных и того, что большая часть германской промышленности работала на менее чем половинной мощности, преступить эту грань было достаточно сложно.