Адам Туз - Цена разрушения. Создание и гибель нацистской экономики

Приостановка выплат по долгам стала первым откровенно агрессивным внешнеполитическим шагом гитлеровского правительства. Он ожидался многими, но все равно вызвал шок и возмущение в коммерческих столицах мира [166] В. J. Wendt, Economic Appeasement: Handel und Finanz in der britischen Deutschland-Politik 1933–1939 (Dusseldorf, 1971), 131-40; Forbes, Doing Business, 69. . После личного знакомства с Шахтом Рузвельт называл его просто «ублюдком» [167] Clavin, Failure , 108. . Всемирная экономическая конференция, открывшаяся в Лондоне 12 июня 1933 г., могла бы стать ареной для согласованной международной реакции. Но летом 1933 г. шансов для этого было мало. Между США, Великобританией и Францией наблюдались глубокие разногласия по всем принципиальным вопросам экономической политики [168] Ibid., 89-165. Проливая новый свет на роль Великобритании, Клавен все же явно заходит слишком далеко в попытках снять с Америки ответственность за провал конференции. Поучительный обзор реакции французов на конференцию см. в: С. Maddison, «French Inter-war Monetary Policy» (EUI thesis, 1997), 276–304. . Более того, даже среди американских политиков не было единства [169] О пагубном влиянии этих разногласий на попытки Халла организовать в 1933 г. заключение англо-американского торгового соглашения, которое представляло бы собой серьезную угрозу для стратегии Шахта, см.: Р. Clavin, «Shaping the Lessons of History: Britain and the Rhetoric of American Trade Policy, 1930–1960», in A. Marrison (ed.), Free Trade and its Reception 1813–1960 (London, 1998), 287–307; M. A. Butler, Cautious Visionary: Cordell Hull and Trade Reform, 1933–1937 (Kent, Ohio, 1998), 15–45. В Америке не было единства не только по экономическим вопросам. Конгресс препятствовал и стремлению администрации Рузвельта встать во главе процесса разоружения. См.: Offner, American Appeasement , 35–41. . С одной стороны, госсекретарь Корделл Халл и президент Рузвельт вели себя как интернационалисты, настаивая на как можно более скором проведении Всемирной экономической конференции, призванной оздоровить ситуацию посредством глобального тарифного перемирия. После того как Гугенберг в ответ на главное требование аграрных кругов поспешил ввести новую систему квот и монополий в сфере импорта, гитлеровское правительство сочло необходимым поддерживать повестку дня Халла – по крайней мере до момента завершения конференции. С другой стороны, Рузвельт сам подрывал свои позиции защитника мировой торговли. Он публично отсрочил какое-либо снижение американских тарифов до 1934 г. и, еще раньше, допустил свободное падение курса доллара [170] P.J. Hearden, Roosevelt Confronts Hitler: America’s Entry into World War II (Dekalb, 111., 1987). 33. . С целью ограничить масштабы ущерба британцы отчаянно пытались уговорить Рузвельта согласиться на стабилизацию взаимного курса фунта и доллара на уровне, близком к тому, который наблюдался до 1931 г. Но Рузвельт 3 июля ответил на это своей так называемой телеграммой-бомбой, дав понять, что о стабилизации доллара не может быть и речи. Восстановление американской экономики являлось для него абсолютным приоритетом, даже если бы при этом пришлось довести до нищеты главных торговых партнеров Америки.

В этих условиях не существовало никакой надежды на достижение в Лондоне сколько-нибудь значимого соглашения и тем более на согласованную реакцию на действия Германии. Рейхсминистр Гугенберг сумел поставить в неловкое положение остальных членов германской делегации, разразившись спонтанным требованием не только возвращения колоний, – но и пожелав, чтобы Германии не чинили помех в экспансии на восток. Однако летом 1933 г. германские проблемы меркли на фоне общего расстройства глобальной финансовой системы. Более того, Берлин не поддержал демарш Гугенберга. Колонии занимали умы политиков старой школы, не являясь существенной частью внешнеполитических идей Гитлера. К концу месяца Гугенберг подал в отставку со всех своих постов и его партия, НННП, вместе с ним ушла в забвение. В Министерстве сельского хозяйства Гугенберга сменил радикальный нацистский идеолог Вальтер Дарре. Министром экономики вместо Гугенберга стал Курт Шмитт, генеральный директор ведущей немецкой страховой компании Allianz . В свою очередь, Шахт покинул Лондон с укрепившимся убеждением в том, что дни многовекторной мировой экономики остались в прошлом.

Точно в тот момент, когда Германия объявила мораторий по своим долгосрочным долгам, правительство Гитлера сделало первые решительные шаги по пути к перевооружению. Условия финансового пакета, на который опиралась первая реальная фаза перевооружения, были задним числом зафиксированы в меморандуме вермахта от 1938 г. В этом источнике не содержится сведений о точной дате достижения соглашения, но, скорее всего, это произошло на заседании кабинета 8 июня 1933 г., в тот же самый день, когда было объявлено о германском моратории по долгам [171] Аргументы в пользу такой датировки приводятся в: M. Geyer, «Das Zweite Rüstungsprogramm (1930–1934)», MGM 17(1975), 134. Цифра в 35 млрд рейхсмарок фигурирует в докладе, переизданном в: M. Geyer, «Rüstungsbeschleunigung und Inflation: Zur Inflationsdenkschaft des Oberkommandos der Weltmacht vom November1938», MGM 30 (1981), 121–86, где принятие этой программы датируется весной 1934 г. Хотя такое совпадение станет менее точным, если следовать этой датировке, с точки зрения выдвигаемой нами аргументации это не имеет особого значения. . На заседании присутствовали Шахт, министр обороны Бломберг, Геринг, а также Эрхард Мильх, статс-секретарь Министерства авиации. Масштабы принятой программы ознаменовали резкий разрыв со всеми предшествовавшими планами перевооружения Германии. Цифра, одобренная Шахтом, составляла 35 млрд рейхсмарок, которые предстояло потратить в течение восьми лет, то есть почти по 4,4 млрд рейхсмарок в год. Для того чтобы оценить эти величины, следует учесть, что ежегодные военные расходы Веймарской республики составляли не миллиарды, а сотни миллионов рейхсмарок. Общий национальный доход в 1933 г. сократился до 43 млрд рейхсмарок. Даже со скидкой на быстрое восстановление экономики программа Шахта требовала, чтобы в течение следующих восьми лет на оборону тратилось от 5 % до 10 % германского ВВП. Это в два-три раза выше соответствующей нагрузки большинства современных стран Запада, и нести эти расходы предстояло стране, имевшей значительно более низкий уровень дохода на душу населения. В США и Великобритании подобный уровень военных расходов в мирное время поддерживался лишь в 1950-х гг., в самые напряженные периоды холодной войны и в условиях намного более высокого уровня дохода на душу населения. Таким образом, принятая в июне 1933 г. программа стоимостью в 35 млрд рейхсмарок подразумевала если не полную милитаризацию германского общества, то по крайней мере создание крупного военно-промышленного комплекса, что должно было иметь серьезные последствия для остальной экономики.