Адам Туз - Цена разрушения. Создание и гибель нацистской экономики

Именно этот контраст между внутренним авторитаризмом и международным «либерализмом» диктовал двусмысленность позиции, в которой оказался германский бизнес в 1933 г. С одной стороны, немецкие предприниматели никогда раньше не подходили так близко к решению своих внутренних проблем, как это случилось благодаря гитлеровскому правительству. К концу 1934 г. Третий рейх «снял» протестные настроения рабочих до невиданного с начала индустриальной эры в XIX в. уровня. С другой стороны, фрагментация мировой экономики и все более протекционистский уклон германской политики находились в глубоком противоречии с коммерческими интересами большей части германского делового сообщества. В этом смысле, возможно, будет полезно сравнить позиции германского бизнеса в 1933 и 1923 г. Болезненное рождение Веймарской республики завершилось внутренней стабилизацией, решительно не устраивавшей основную часть германского делового сообщества. Но с ней приходилось мириться, поскольку план Дауэса, предложенный американцами, обеспечивал международное урегулирование на очень привлекательных условиях. Стратегия Штреземана на практике означала возрождение германского национального государства на плечах германских банков и индустриальных корпораций. Как неоднократно давал понять Штреземан, он рассчитывал на экспортные возможности и финансовую мощь таких компаний, как Siemens , AEG, IG Farben и Vereinigte Stahlwerke. Именно их производственный потенциал и кредитоспособность позволили Германии уладить свои отношения с Францией и наладить новые и прочные связи с США. Принимая во внимание величайшее высокомерие, амбициозность и национализм некоторых из ведущих германских представителей тяжелой индустрии, Штреземан шел на серьезный риск [318] О сложном характере этих взаимоотношений см.: Pohl, Weimars Wirtschaft. . В 1923 г. ему пришлось отвечать на вызов со стороны рурского промышленника Гуго Стиннеса, пытавшегося проводить независимую внешнюю политику в отношении Франции [319] G. Feldman, The Great Disorder: Politics, Economics and Society in the German Inflation, 1914–1924 (Oxford, 1993), 498–504, 720–80. . В 1929 г. Альберт Феглер из Vereinigte Stahlwerke препятствовал ратификации плана Янга. А еще правее Феглера находились такие люди, как Густав Блом, судостроитель из Гамбурга, или Эрнст фон Борзиг, машиностроительный магнат из Берлина, поддерживавший НННП и выступавший за открытый возврат к милитаризму и перевооружению [320] О «группировке» националистов в немецкой промышленности см.: A. Meyhoff, Blohm & Voss im «Dritten Reich» (Hamburg, 2001), 44–51. . Однако ассоциация промышленников Рейха ( Reichsverband der deutschen Industrie) , главная организация в немецкой индустрии, в целом оправдывала надежды, возлагавшиеся на нее Штреземаном. Ультранационалисты, которых так и не удалось заставить замолчать, находились в меньшинстве, и Reichsverband использовала свое влияние для того, чтобы достаточное число депутатов от НННП в 1924 г. проголосовало за принятие плана Дауэса, а в 1930 г. – за план Янга [321] О плане Дауэса см.: M.Berg, Gustav Stresemann und die Vereinigten Staaten von Amerika: Weltwirtschaftliche Verflechtung und Revisionspolitik 1907–1929 (Baden-Baden, 1990), 187–217. О плане Янга см.: R. Neebe, Grossindustrie, Staat und NSDAP 1930–1999 (Gottingen, 1981), 53-7. О поддержке, оказывавшейся промышленниками антигугенберговской группировке в НННП, см.: L. Е. Jones, German Liberalism and the Dissolution of the Weimar Party System, 1918–1933 (Chapel Hill, NC, 1988), 352-5- . Более того, ассоциация восторженно поддерживала действия по защите международной свободной торговли, предпринимавшиеся в Лиге Наций Рейхсминистерством экономики и Министерством иностранных дел. На словах выступая за возрождение нации, ассоциация промышленников рейха без особой охоты шла навстречу рейхсверу в его попытках осуществить тайное перевооружение [322] E.W. Hansen, Reichswehr und Industrie (Boppard, 1978). Блом, Борзиг и их друзья по НННП, конечно же, с энтузиазмом участвовали в этих попытках. .

Тем не менее к концу 1920-х гг. германские предприниматели все четче осознавали недостатки стратегии Штреземана.

Из-за притока иностранного капитала и расхлябанной фискальной политики государства ассоциация промышленников Рейха сталкивалась со все более невыносимым «дисбалансом» в отечественной экономике. Поэтому неудивительно, что она охотно поддержала канцлера Брюнинга, когда тот весной 1930 г. дал обещание выполнять одновременно ее требования внутри страны и в международной торговле [323] M.Grtibler, Die Spitzenverbande der Wirtschaft und das erste Kabinett Brilning (Dtisseldorf, 1982). . После того как приток нового иностранного капитала временно прекратился, соблюдение условий плана Янга потребовало осуществления жесткой программы внутренней дефляции, что, в свою очередь, позволило Брюнингу двигаться к понижению цен на внутреннем рынке – так называемому отечественному плану Янга, – которого давно добивались деловые круги. При этом германское деловое лобби, наряду с большинством других наблюдателей, воспитанных в духе традиционной экономической школы, не осознавало суровости надвигавшегося внутреннего и международного кризиса. К 1932 г. многие столпы экономической мощи, на которые так уверенно опирался Штреземан, были потрясены до основания. Deutsche Bank, Dresdner Bank и Commerz Bank были спасены от краха лишь благодаря вмешательству государства [324] C. Kopper, Zwischen Marktwirtschaft und Dirigismus: Bankenpolitik im «Dritten Reich» 1533–1939 (Bonn, 1995), 51–67. . Громкие банкротства затронули машиностроение ( Borsig и HANOMAG), пивоварение ( Schultheiss-Patzenhofer ) и страховое дело (Frankfurter Allgemeine Versicherungsgesellschaft, FAVAG) [325] О FAVAG cm.: G. D. Feldman, Allianz and the German Insurance Business, 1933–1945 (Cambridge, 2001), 17–26. О HANOMAG см.: P. Schulz, Nicht die Zeit, um auszuruhen: Dokumente und Bilder zur Geschichte der hannoverschen Arbeiterbewegung (Hanover, 1990), 306-37. О Schultheiss см.: M. Fiedler, «Netzwerke des Vertrauens», in D. Ziegler (ed.), Grossburger und Unternehmer (Gottingen, 2000), 96-106. . AEG, прежде входившая в число крупнейших германских корпораций, с трудом держалась на плаву [326] W. Feldenkirchen, Siemens 1515–1545 (Münich, 1995), 127-8. . В 1932 г. Фридрих Флик едва сумел избежать финансовой катастрофы, убедив государство по сильно завышенной цене выкупить его долю в угольном отделении Vereinig-te Stahlwerke [327] A. Reckendrees, Das « Stahltrust-Projekt » (Münich, 2000), 471–506. . В результате государство стало обладателем потенциально контрольного пакета не только в банковском деле, но и в тяжелой промышленности. Кроме того, нельзя было сказать, что кризис затронул лишь отдельные фирмы и секторы: он носил системный характер. Крушение золотого стандарта и катастрофическое распространение протекционизма подорвали сами основы экономического либерализма.

Перед лицом такой поразительной серии катастроф ассоциация промышленников Рейха сделала ставку сперва на канцлера Брюнинга, а затем и на генерала Шлейхера в надежде на то, что им еще удастся спасти остатки экономики [328] В начале января 1933 г. ось Тиссен – Шахт – Папен – Гитлер еще не пользовалась особой поддержкой даже со стороны правого крыла политиков от промышленности; рурская группировка Ройш – Крупп – Феглер отдавала предпочтение правительству, возглавляемому НННП, но без Гугенберга, а штурмовики отдалились от главной фракции Нацистской партии. См.: Neebe, Grossindustrie , 142-52. О неспособности Шахта заручиться поддержкой широких промышленных кругов в декабре 1932 г. см.: Feldenkirchen, Siemens , 437-8. . Крупный бизнес, несомненно, не желал возвращения к системе 1920-х гг. Но в чем могла состоять альтернатива экономической политике, ориентированной на внешние связи? В этом отношении крупному бизнесу не стоило ожидать ничего хорошего от правительства, назначенного президентом Гинденбургом 30 января 1933 г. И Гитлер, и Шахт, и Гугенберг были известными врагами экономического либерализма. И фактически именно на фоне этого обстоятельства мы должны интерпретировать встречу 20 февраля, несмотря на общее оппозиционное отношение собравшихся к Веймарской конституции и их враждебность к левым партиям. Гитлер обращался не к тем, от кого ожидал полной поддержки своего правительства, а как раз наоборот [329] Уже в октябре 1931 г. обратило на себя внимание отсутствие главных промышленников на встрече в Гарцбурге. См.: G. Schulz (ed.), Politik und Wirtschaft in der Krise 1930–1932 (Düsseldorf, 1980), doc. 342, II. 1043–4. . Некоторые из ведущих германских предпринимателей, самым заметным из которых, возможно, был Карл Фридрих фон Сименс, в реальности отклонили приглашение Геринга [330] Feldenkirchen, Siemens , 212, 557; Abelshauser, «Gustav Krupp». . А Крупп проявил наивность, если ожидал, что Гитлер позволит втянуть себя в полноценный разговор об экономической политике. Гитлер и Шахт знали, что это было бы контрпродуктивно, поскольку не существовало никакой надежды на достижение согласия по ключевым вопросам международной политики. Взгляды Шахта на торговую политику и внешние долги уже подверглись резкой критике со стороны ассоциации промышленников [331] Neebe, Grossindustrie , 122-7. . Но что более важно, Гитлер и Шахт знали, что они не нуждаются в согласии со стороны бизнеса. После Первой мировой войны предпринимательское лобби оказалось достаточно сильным для того, чтобы дать отпор революционным порывам 1918–1919 гг. Сейчас же глубочайший кризис капитализма сделал германский бизнес беззащитным перед государственным интервенционизмом – только уже не слева, а справа [332] G. D. Feldman, «The Economic Origins and Dimensions of European Fascism», in H. James and J. Tanner (eds.), Enterprise in the Period of Fascism in Europe (Aldershot, 2002), 6–8. .