Анатолий Сорокин - Три «котла» красноармейца Полухина

К тому же другую мобильную группу немцев вновь внезапно обстреляла русская артиллерия, нанеся потери и вынудив остановиться для перегруппировки и приведения себя в порядок Для Саши это стало форменным подарком, позволившим без помех выйти в задуманное место. Откуда-то издалека доносились выстрелы своих орудий и глухой отзвук разрывов их снарядов. Это вёл огонь первый дивизион полка, и старший сержант Журавлёв не скупился на едкие комментарии в адрес гитлеровцев, когда на огневую позицию от взвода управления поступали сведения о накрытии походных порядков врага. Но спустя какое-то время с лязгом вылетела из каморы стреляная гильза от последнего годного выстрела, боеприпасы закончились. От полковника Молодцова спустя десять минут поступил приказ: «Уничтожить орудия; трактора, кроме двух, поставить поперёк дороги, слить из них топливо, привести их в полную негодность и сделать из них заграждение. На оставшихся машинах личному составу дивизиона совершить марш в указанный ранее сборный пункт». Получив это распоряжение, старший сержант Журавлёв громко возгласил:

— Эй, дурында моя шестидюймовая, ты уж прости, но приказ есть приказ! Дорофеев, тащи сюда этот негодный снаряд!

Указанный боеприпас был отбракован как опасный для стрельбы из-за течи тротила через очко, в которое ввинчивается взрыватель. А теперь этот снаряд со всеми предосторожностями загрузили в камору, но без «закусывания» со звоном нарезами его ведущего пояска. Как следствие, он сразу же осел на гильзу с метательным зарядом после закрытия затвора и поднятия ствола. Такое положение элементов выстрела ведёт к верному разрыву казённика орудия, но сейчас именно это и было нужно. Для гарантии напихали в ствол гаубицы-пушки мелких камней с землёй, прицепили к курку очень длинный шнур и протянули его в полноростовой окоп в пятидесяти метрах от огневой позиции. Старший сержант Журавлёв, убедившись, что все укрылись как надо, спрыгнул в окоп и со словами «Прощай, дурында!» дёрнул за конец шнура. Тут же раздался страшный грохот напополам с металлическим лязгом. Когда командир взорванного таким образом орудия высунул свою голову, то увидел печальную картину: встволе произошло два взрыва — сначала метательного заряда, а спустя какое-то время и дефектного снаряда. В результате от трубы оторвался казённик, сама же она развалилась на две части. Противооткатные устройства с другими элементами лафета были искорёжены осколками и высоким давлением от двух разрывов. Единственное, что осталось целого от ещё минуту назад грозной системы, — панорама и формуляр, заранее убранные с неё. Другие орудия дивизиона, для которых не нашлось дефектных снарядов, ломались своими расчётами и утюжились тракторами. Через час с подлежащей уничтожению техникой было покончено, и «опехотившийся» личный состав разместился в кузовах прицепов, которые потянули на сборный пункт два оставленных пока «в живых» трактора.

Готовился сняться с места и штаб полка. Для него уже подыскали новое место, в другом селе. Там школа хоть и была, но маленькая и не подходила под размещение всех людей и оборудования. Зато штабной работник присмотрел под это дело бывшую церковь, которую, согласно распространённой в то время поговорке, переделали в клуб. Всё имущество, от радиостанций и до полкового самовара со школьными мелками, уже погрузили в кузов грузовика-трёхтонки. Впрочем, одна группа связистов и приготовленная для их отхода гужевая повозка оставались на месте: на окраине населённого пункта в ожидании подхода противника ими оборудовался очередной передовой наблюдательный пункт.

На конечную точку своего маршрута прибыли и развернулись самые дальнобойные пушки третьего дивизиона, их берегли для решающего этапа отхода с последующим прорывом. Полк потерял уже две трети своей огневой мощи, но оставался великолепно организованной и грозной боевой силой, которой по-прежнему требовались глаза и уши в лице артиллерийской разведки.

Незадолго до своего убытия начштаба Сабурин имел краткий телефонный разговор с полковником Молодцовым, в котором было доложено о потере связи с группой «Одиссей». В ответ был получен строгий приказ ничего не говорить Кате о произошедшем. Но он в момент своей отдачи стал бесполезным, поскольку за спиной комполка стоял не кто иной, как старший сержант Журавлёв. Его вызвали, чтобы переназначить на должность командира одного из орудий третьего дивизиона: ведь он в действительности был лучшим в своём деле. А поскольку тамошние пушки отличались от его покойной «шестидюймовой дурынды» только более длинным стволом меньшего калибра и во всём остальном были ей идентичны, то все навыки и умения товарища Журавлёва могли быть применены с максимальной эффективностью.

Это Григорию Фёдоровичу было великолепно известно, зато о его поползновениях касательно Кати комполка ничего не знал.

Чуть позже старшему сержанту было приказано прибыть совместно с полковником Молодцовым в штаб своей части, в ту самую церковь-клуб. Командиру полка нужно было своими глазами оценить его состояние, прежде чем вернуться к руководству всеми окружёнными подразделениями. А тощему краснобаю поставили задачу встретить и сопроводить к огневой позиции грузовой автомобиль с выстрелами для своей новой пушки. Эта машина из-за распутицы сильно задержалась в пути, её вытаскивали на буксире трактором. Видимо, что-то при этом сделали грубо, и неприятности продолжились: трёхтонка вскоре окончательно сломалась, а её груз со всеми мерами предосторожности пришлось перегрузить на прицеп за тихоходным трактором «Сталинец-65». В результате старший сержант Журавлёв задержался у церкви настолько, что сначала встретил прибывшего на более быстрых автомобилях начштаба Сабурина и всю его свиту. В её составе была и Катя, тут же занявшаяся подготовкой рабочих мест для артиллеристов-управленцев, используя подходящую клубную утварь в бывшем храме — столы, стулья, скамьи. Заметив её, «змей-искуситель» решил рискнуть в самом наглом ключе. Он позвал девушку через царские врата за иконостас, на котором теперь вместо образов святых и Спасителя красовались плакаты с Лениным и прославляющие СССР в разных сферах политической и общественной жизни. Нисколько не сомневаясь, он начал свою комбинацию, заявив:

— Твой Александр вчера был убит, слышал от самого комполка. Пал геройски, как советский солдат, вечная ему память! Как отбой дадут, приходи ко мне в третий дивизион, помянем его как следует!

План Журавлёва был сколь коварен, столь и прост. Он действительно собирался это сделать, благо качественный медицинский спирт у него всегда имелся для служебно-технических надобностей. Водным раствором этанола протиралась оптика панорамы для удаления неизбежных в процессе эксплуатации прибора жировых бляшек от случайных прикосновений рук к объективу, а также осевших на нём следов сгоревшего пороха от интенсивной стрельбы. Спасши этот прибор на пару с формуляром ныне взорванной гаубицы-пушки, старший сержант не забыл прихватить с собой и бутыль с жидкостью превеликой на фронте и в тылу ценности. Впрочем, для внутреннего употребления она предусматривалась только в самых-самых архиважных случаях, наподобие планируемой «спецоперации».