Уильям Эш - Выбор оружия

Что-то легкое упало на плечо Фрира. Он вытянул руку, у самого ремешка от часов разбилась большая капля, сверкающими брызгами ртути рассыпалась на светлых волосках. Пошел редкий дождь.

Но к тому времени, когда вернулся промокший и запыхавшийся Сами, дождь лил уже не переставая. Сами отрапортовал Куану, который надвинул на глаза нелепую соломенную шляпу, и Ангу — его прямые волосы налипли на лоб; остальные стояли вокруг и слушали, пока Сами, усиленно жестикулируя, докладывал, что, когда он уходил, солдаты как раз снялись с лагеря. По его мнению, их передовые части достигнут просеки через час.

Куан засмеялся и звонко шлепнул себя по могучим бедрам, обтянутым промокшими штанами.

— Объявляю перекур, потом всем быть наготове.

Боец, раздававший сигареты, загородил пламя непромокаемым плащом, чтобы все могли курить по очереди; с деревьев текло, а они стояли, сгрудившись под мокрыми ветвями, защищая от дождя рдеющие кончики сигарет: Куан — в шляпе, по которой глухо барабанили капли, — небрежно расточал драгоценный табак; Анг затягивался и выдыхал методично с таким видом, словно выполнял ответственное задание; Тек широко ухмылялся, скособочившись под тяжестью пулемета. Кирин был где-то позади, среди бойцов, растянувшихся в усеянном бисером воды подлеске.

Капли дождя на синей стали ружейных дул, на волокнистом дереве прикладов, капли над раскосыми глазами и на щеках, капли да благоговейно поднятые к губам согнутые пальцы с сигаретой. Насколько лучше ждать начала операции в составе большого соединения, — подумал Фрир. — Не так бросаешься в глаза, легче скрыть волнение и даже кажется, что меньше рискуешь попасть под пулю.

Куан вызвал троих и сказал:

— Спрячьтесь между деревьями вокруг просеки. Заметьте, где выставят часовых, и снимите их, когда начнут сбрасывать груз. Ружья, конечно, в ход не пускать, только паранги. Гул самолета заглушит все звуки. Люди деловито кивали головами. — Ты, Чун, наблюдай отсюда. Подползешь к нам, скажешь, когда можно идти и до какого места. Он бросил сигарету и повернулся к Ангу, вздёрнув кверху густые брови. — Это все, — отрезал Анг. — Как услышите первый выстрел, бегите на просеку. Гоните их прочь. Потом те, что со мной, сразу же за дело, начнем уносить то, что враг бросит. — Вот так, — Куан с улыбкой оглядел отряд. — Желаю счастья. Стрелять без промаха! Те, кто получил особые задания, засели в кустарнике, остальные рассыпались, чтобы получше спрятаться, и залегли в мокрой траве. Фрир вместе с Куаном оказался на правом фланге. Когда дадут команду ползти вперед, он по всему ряду поднимет людей и останется крайним слева. Дождь не переставая мягко похлопывал по спине, а он лежал, прижавшись щекой к холодному металлу, левой рукой оберегая маленький пулемет Оуэна, не давая ему зарыться дулом в землю. Время от времени Куан смотрел в его сторону и подмигивал, словно все то была просто веселая шутка. И по-прежнему у него легко было на душе от сознания, что не надо больше принимать решений, от которых зависит жизнь других, а делать то, что делают все, когда дана команда идти в атаку. По правде сказать, он давно знал это за собой. И даже чуть-чуть расстраивался — ведь и во время войны он постепенно всю ответственность за организацию сопротивления переложил на плечи Ли. Видно, ему от природы не хватало той уверенности в себе, которая необходима хорошему командиру и лучшим его солдатам. А он был где-то посреди: знающий унтер-офицер, мастер обучать новобранцев, способный порой даже блеснуть в бою своей строевой выучкой. И только. Конечно, полезно знать самого себя, но уж очень жалкая открылась картина по сравнению с ночной исповедью Кирина в темноте. Или вот Куан, он не вникал в характеры отдельных людей, но умел заставить себя улыбаться и нес бремя командования так же легко, как носил свою лихо заломленную шляпу.

Тут Фрир заметил, что Куан уперся толстыми короткопалыми руками о траву и с усилием приподнялся. К нему, пригнувшись, подбежал покрытый грязью Чун, смахивая с носа капли дождя. Куан выслушал его и поманил Фрира.

— Он говорит, что они дошли до просеки и первым делом поставили с одной стороны палатку для рации. — Куан расплылся в улыбке, сквозь клочковатую бороду сверкнули крепкие белые зубы. — Здорово, а?

Фриру не хотелось вступать в разговор.

— Чун еще сказал, что можно подойти ближе. Я подожду, пока ты займешь свое место на том фланге.

— Есть.

— Желаю удачи, Мэтт.

Фрир повернулся и пополз мимо бойцов: один за другим они улыбкой, словом, коротким кивком отвечали на его приказ быть настороже и ждать знака. Когда он дошел до Кирина, то на мгновение положил ему руку на плечо и вспомнил неизменную фразу Кирина: все может идти на пользу. Он, Фрир, был теперь только орудием, а быть хорошим орудием — это значит уметь сосредоточиться исключительно на порученном деле; в данном случае — думать о солдатах, там за рядами мокрых деревьев: их надо сначала выбить, а потом удерживать просеку, пока Анг не выполнит свое задание.

Вот, наконец, и последние двое — намокшие комки цвета хаки, из-под которых высокая сырая трава расплескалась в стороны, точно их сбросили сверху в густую зеленую жидкость. Он протиснулся между бойцами, распластался на животе и раздвинул перед собой стебли, похожие на тяжелые застывшие струи. Слева от него лежал Биян; его загубленный оспой глаз был затянут серой непроницаемой пленкой; справа… странно, что он никак не мог вспомнить, как зовут этого молодого парня справа.

— Эй? — окликнул он парня. Знакомое лицо повернулось к нему — свежий румянец и добрая улыбка не соответствовали жестокому, суровому взгляду раскосых глаз. — Смотри в оба!

Парень кивнул и отвернулся. И пока Фрир все пытался вспомнить его имя, тот махнул рукой, подавая знак, что пора идти. Они проползли ярдов сорок на локтях и коленях и снова залегли в траве.

Теперь оставалось только ждать. Вокруг монотонно шумел дождь, и Фрир вдруг поймал себя на том, что лениво размышляет над судьбой отдельных капель, как они там, высоко наверху, падают в гущу лиан, переплетенных листвой, с ветки на ветку просачиваются все ниже, ниже, пока, наконец, потоком не прольются ему прямо на спину — намного позже, чем упадут первые капли: дождь уже прекратится, а они все будут капать И капать.

Вероятно, в том-то вся и беда, думал Фрир, что он так и не сумел до конца утвердить свое право быть здесь; он не был связан с ними неразрывными узами, потому что неразрывными узы бывают тогда, когда чем ловек уверен, что его место здесь — и нигде больше; а для него это было не так. Для него всегда присутствовал элемент необходимости, внутреннего диктата. Но тут же он вспомнил, что дал себе слово больше не думать об этом, во всяком случае, пока не закончится операция. И тряхнул головой, чтобы прогнать посторонние, мешающие сейчас мысли. Вскоре ему показалось, что буря усилилась: громче умела вода, низвергаясь с тающих небес. Но что это… — Вот они! — взволнованно прошептал парень справа. — Самолеты! И как тогда, заслышав жалобный стон грузовика, шедшего в последний рейс, он сперва не поверил этот долгожданный звук. Но рокот мотора вздымался, он буравил воздух всего в каких-то трехстах футах над верхушками деревьев. Сколько же их? Наверняка не один. Гул нарастал, перекрыл дробь дождя, беззвучно молотившего по спинам, взвыл прямо над их головами и снова замер где-то вдали.