Ади Шарипов - Партизаны-казахстанцы

— Крепись, джигит! Впереди — новые испытания.

На том и расстались.

После обеда Джумабеков, в сопровождении Матюхина и Анки, возвращался в отряд. Узкая тропинка петляла меж камней, деревьев, то взбегая на пригорок, то обрываясь круто вниз. Пахло хвоей. Из буйного разнотравья выглядывали цветы; желтые, красные, синие. Порхали бабочки. В лицо с налета ударилась божья коровка. Сложила крылья, упала на подставленную ладонь. Бекетай остановился. Бережно опустил божью коровку на полевой цветок, вскинул брови. Перед мысленным взором встали родные казахстанские степи, зеленые перелески. И цветы, цветы… Они кивают Бекетаю своими головками, что-то нашептывают на ухо.

— Задумался, командир, — говорит Анка. — О чем?

Бекетай поднимает голову. На него в упор, не мигая, смотрят девичьи глаза. Большие, светлые. В них и тепло майского солнца, и неподдельная грусть. Пухлые губы слегка вздрагивают. Слабый ветерок, набежавший откуда-то с гор, шевелит русые пряди волос. «Красивая», — думает Бекетай и глубоко вздыхает.

…Шумит листвой девственный лес. Печет солнце. Кивают головками цветы. Тропа то взбегает на пригорок, то круто падает вниз. По ней идут трое. Взволнованные, разгоряченные запахами весны. Идут шаг в шаг. По-солдатски!

Захваченные в бою у моста документы помогли командованию уточнить обстановку. Алдаровский, а за ним Феодосийский, Судакский и Зуйский партизанские отряды срочно перешли в другие районы. Бекетай Джумабеков видел с перевала, как лесную поляну, где ранее располагался их отряд, бомбили гитлеровские самолеты. Земля дрожала от взрывов. В голубое крымское небо поднимались клубы черного дыма.

— О це шпарят! — заметил Василий Сорока.

Сложил пальцы дулей, ткнул в сторону огня и дыма.

— Ha-ко, фриц, выкуси!

А через день хоронили комиссара отряда, молодого чернобрового парня Георгия Новикова. С группой солдат он ушел к татарскому аулу в надежде раздобыть немного хлеба. Когда возвращались назад, из крайней сакли сверкнуло пламя выстрела. Комиссар упал. Солдаты бросились в саклю, но убийцу не нашли. Кто-то предложил поджечь аул. Комиссар открыл глаза, покачал головой: не нужно! В ауле, в основном, жили хорошие люди. Враги ушли к немцам.

Хоронили Новикова на склоне безымянной горы, под разлапистым кленом. Бекетай Джумабеков долго держал в руках медаль участника сельскохозяйственной выставки в Москве, которой перед войной был награжден зоотехник Георгий Новиков, потрепанную тетрадь со статьями о разведении тонкорунных овец в Ростовской области, которые комиссар писал между боями.

Когда над могилой поднялся зеленый холмик, Бекетай достал из ножен финку и вырезал на стволе клена пять слов: «Здесь спит комиссар Жора Новиков». А чуть в стороне плакала Анка.

К осени 1942 года гитлеровцы, получив подкрепление в живой силе и технике, предприняли против партизан ряд крупных операций. Алдаровский отряд дважды попадал в окружение. Тут и там завязывались жаркие перестрелки. Был ранен Николай Матюхин: шальная пуля задела выше колена мякоть. Солдат как-то неестественно крякнул, привалился к холодному камню. Затем достал из кармана брюк залитый кровью кисет, смачно выругался.

— Ты чего это? — испуганно спросила Анка, доставая из противогазной сумки индивидуальный пакет.

— Щрости, сестрица, — смутился Матюхин и тут же пояснил:

— Всю махорку в кармане попортили, сволочи!

Позднее он просил:

— Ты, Анка, старшине не говори. Царапнуло, мол, малость, и все тут. А то лежать заставит.

— Ладно уж, герой. Молчу! — согласилась девушка.

Знала, что Матюхин отлеживаться не будет. А рана?

До свадьбы заживет!

Через неделю рана, легкая, затянулась. Николай вместе со всеми ходил делать завалы на дороге между Феодосией и Судаком, подрывал мост у горной деревушки Эльбузы, минировал подступы к старому монастырю, куда фашисты намеревались перевести свой штаб. А потом вел партизанскими тропами к Черному морю большую группу женщин, стариков и детей.

Это было необычное задание. Гитлеровцы, потеряв всякую надежду на успешную борьбу с партизанами, стали расстреливать мирное население, выжигать целые аулы и села. Особенную жестокость они проявляли к русским семьям. Ни днем, ни ночью не умолкали выстрелы. Дым от пожарищ стлался по низинам, обволакивая горы. С Большой земли пришла шифрограмма: «Эвакуировать женщин, стариков и детей. К берегу подойдут подводные лодки».

Вот тогда-то и была создана специальная группа проводников. В нее вошли почти все разведчики во главе с Бекетаем Джумабековым.

Шли лесом, сторонясь аулов и больших дорог. Голодные, измученные бессонницей, оборванные. Кашляли простуженные на холодном ветру дети. Роптали старики. Матюхин бегал вдоль нестройной колонны, как мог подбадривал людей.

— Еще немного, и будем на месте. Слышите, как шумит море?

Люди настораживались. Им и впрямь казалось, что о прибрежные скалы бьются косматые, в брызгах, волны, а в тихой солнечной бухте сигналят подводные лодки. Они ускоряли шаг.

Но судов на месте не оказалось. Дежуривший у берега партизан сообщил, что подводные лодки были обнаружены гитлеровцами с воздуха и подверглись бомбежке. Эвакуируемых приказано провести в Зуеский район к полевому аэродрому. Там их подберут транспортные самолеты.

И снова утомительные переходы по бездорожью, через горные перевалы, реки, бурелом.

На аэродроме, затерявшемся в крымском лесу, обессиленных людей посадили в самолеты, отправили на Большую землю.

В нашем партизанском соединении имени Чапаева воевали люди самых разных национальностей. Здесь дрались с врагом русские, украинцы, казахи, татары. Были в отряде и немцы. Об одном из них — Роберте Кляйне — и будет мой рассказ. Он был смелым, находчивым бойцом. Роберт Кляйн — уроженец Поволжья, до войны служил в рядах Советской Армии.

Великая Отечественная война застала Кляйна уже командиром, в звании старшего лейтенанта. Случилось так, что он оказался в тылу врага, в маленьком украинском городке Переяславе. Нечего и говорить, что оккупанты обратили на него внимание. Фашисты создавали в оккупированных районах свою администрацию, пытались наладить хозяйство. Роберт Кляйн, конечно, мог бы им помогать. Немцы доверили ему пост начальника гаража переяславского комиссариата.

Однажды, когда отряды нашего партизанского соединения находились в Хоцкнх лесах, нам впервые пришлось увидеться с Кляйном. Помню, как-то в штабе шло оперативное совещание с командирами. В разгар нашей беседы в землянке появился дежурный по соединению партизан Алексеенко.