Ади Шарипов - Партизаны-казахстанцы

Неожиданно я потерял своих из виду. Куда бежать дальше? Я кинулся на дорогу, по которой мы с Иваном Кузьмичом пришли к дому. Вдруг вижу: кто-то впереди мчится со всех ног. Я обрадовался и побежал за ним. Пробежав немного, подумал: почему же впереди только один человек? Ведь должны быть двое! Или они тоже потеряли друг друга? И продолжал бежать.

Выстрелы прекратились, лес стал редеть. Бегущий впереди часто оглядывался. Я мысленно благодарил его: беспокоится, не отстаю ли я. Только через некоторое время я заметил, что впереди бежит… с винтовкой бежит немец? Долго не раздумывая, я выстрелил в него из пистолета. Он вскрикнул, бросил винтовку, остановился и поднял руки. Я подбежал, схватил винтовку и направил в него пистолет. Немец что-то говорил, но я был так взволнован, что ничего не мог понять.

— …Русс, гут! — разобрал я наконец и, сам не зная почему, рассмеялся.

Однако мне некогда было выслушивать перепуганного насмерть немца. Предстояло решить, что с ним делать. Я был уверен, что жандармы не станут преследовать нас ночью. Тогда в голову пришла мысль: а не взять ли немца с собой? Так я и поступил. Приказал ему идти впереди и направился к Днепру.

Уже под утро мы подошли к селу Бучак у реки, условленному месту наших встреч. Пленника я посадил под пышное дерево, которых немало по берегам Днепра, и стал ждать товарищей. Вскоре я заметил лодку, а в ней человека, спокойно гребущего в мою сторону. Я помахал рукой. Рыбак подплыл к берегу, привязал лодку и направился к нам. Увидав немца, он сначала растерялся и вопросительно посмотрел на меня.

— Свяжи-ка, приятель, этому палачу руки, да покрепче, — попросил я рыбака.

Рыбак заулыбался и так крепко связал руки фашисту, что я побоялся за целость его костей.

Скоро пришли и наши. Иван Кузьмич и Семен Григорьевич принесли рацию. Они обрадовались, что я захватил языка, но еще больше тому, что я остался цел и невредим.

Перевел П. Якушев.

Однажды Большая земля передала нам задание: ликвидировать гарнизон немецких солдат, расквартированный в двухэтажной казарме на Н-ском объекте.

Выполнять задание было поручено мне. Взяв из отряда тридцать человек, я отправился.

Не успели мы отойти достаточно далеко, как неожиданно на большой лесной поляне увидели людей в гражданской одежде. Оставив свою группу, я незаметно подошел поближе к ним, прислушался. Видимо, нас они не заметили и продолжали стоять, окружив какого-то пожилого человека и громко о чем-то разговаривая. Я вернулся и для выяснения направил к ним двух автоматчиков во главе с Мишей.

Вскоре автоматчики привели ко мне пожилого человека, болезненного и истощенного. Он снял свою старую черную шляпу и поздоровался с нами на не совсем чистом русском языке. Его глаза быстро пробежали по стоящим перед ним партизанам. Я попросил его сесть, указав на сухой валежник. Он не спеша уселся и, увидав командирскую со звездой фуражку комиссара отряда Константина Спижевого, спросил:

— Вы по правде русские?

— Русские, настоящие русские, — смеясь, ответил комиссар.

Он понимал, что старика смущал я.

Однако услышав от нас самих, что мы действительно советские партизаны, старик приветливо поздоровался с каждым за руку.

Потом стал рассказывать о себе. Он был членом коммунистической партии Чехословакии. Показал нам членский билет. Подпольная организация, в которой он состоял, совершила много боевых дел. Он представил нам своих товарищей: их оказалось двенадцать человек.

— Все они коммунисты, — говорил старик. — Из разных дунайских стран. Венгры, болгары, румыны, чехи…

Новые товарищи влились в нашу группу. Они упросили нас взять их в дело на первое же задание. Мы согласились.

В этот же день к вечеру мы благополучно добрались в район казармы и стали ждать глубокой ночи, когда все улягутся спать. В половине первого благополучно и бесшумно сняли всех часовых.

Теперь надо было решать вопрос, что предпринять дальше. Обычно в таких случаях в казарму проникали один или два наших человека и извлекали затворы из стоявших пирамидами винтовок и карабинов. После этого враг был вынужден сдаваться в плен. Сейчас нельзя было так поступить: в казарме, по данным разведки, жили главным образом, немецкие офицеры, вооруженные пистолетами и ручными гранатами; это оружие находилось лично при них. Выло принято решение взорвать казарму, подложив под нее четыре мощных мины.

Через несколько минут мины были подложены. Против двери казармы, па расстоянии примерно ста метров, мы установили два ручных пулемета. Были расставлены кроме того автоматчики, которые должны были взять под непосредственный обстрел все окна казармы.

Как только партизаны разошлись по своим местам, раздался страшный взрыв — все мины рванули одновременно. Кругом так загрохотало, что казалось, вздрогнули скалистые горы.

Нашим пулеметчикам и автоматчикам делать было нечего: из двухсот немецких солдат и офицеров никто даже не поднялся на ноги. Все они остались лежать под развалинами казармы. И еще долго, пока мы шли в обратный путь, позади себя видели зарево горевших развалин.

Это было первое совместное выступление патриотов Закарпатья и наших партизан.

Вскоре героическая Советская Армия полностью освободила Закарпатскую Украину от фашистского рабства.

…Пока же мы шля головным отрядом огромного наступления, шли все дальше в глубь вражеского тыла, все дальше на запад.

Перевел П. Якушев.

Отгремела война. Советский народ вернулся к мирному труду. Страшные потери понесла наша страна, и вчерашние воины, стоявшие насмерть за свободу родины, с таким же упорством стали залечивать ее тяжелые раны.

Вернулся и я в свой родной Казахстан. Здесь, в кругу близких и родных, я постепенно стал забывать о трудностях партизанской жизни. Работа, учеба — все это захватило меня. Но проходило время, и я псе чаще и чаще стал вспоминать о своих друзьях-партизанах. Где они? Что с ними? Как живут сейчас? Со многими я поддерживал переписку, а многих потерял. Товарищи настойчиво звали меня приехать в Киев, побывать в тех местах, где партизанили мы в годы войны.

И вот я в Киеве. Первым, кто встретил меня, был Алексей Васильевич Крячек — мой боевой товарищ, бывший врач партизанского соединения и храбрый воин. Теперь он врач киевской больницы имени Октябрьской революции. Его профессия сейчас так же важна для людей, как и во время войны.

— Вася, как хорошо, что ты приехал, — говорил Алексей Васильевич, усаживая меня в свою «Победу». — Мы с тобой обязательно побываем во всех партизанских местах, повидаем друзей.

— Я очень хочу этого, — отвечаю ему, — Только из-за этого я и пустился в трудное путешествие.