Альманах «Подвиг» - Подвиг, 1969 № 03 [альманах]

Мое утреннее наступление не представляло собой ничего сенсационного и начиналось со спокойной прогулки. При выходе из «Центральной» я заметил, что «хвост» уже поджидал меня. Правда, я не видел его, но знал, что он здесь. Улица была застроена жилыми домами, но недалеко от гостиницы, на углу, находился бар, и я знал, что филер должен находиться там, — это было не только самое подходящее, но и единственное место. Он должен был, чтобы не пропустить моего ухода, дежурить именно там — за бело-серыми тюлевыми занавесями.

Я пошел по улице в противоположном от бара направлении, с тем чтобы выманить его из укрытия и заставить пойти за мной. Должно быть, это не понравилось ему. Тихое, безветренное, раннее утро. На улице никого. На первом участке пути филер шел за мной, проклиная, наверное, все и всех. Мне стоило лишь чуть повернуть голову, чтобы увидеть его. Я направился на север, к центру города, где прохожих было больше.

Я подготавливал несложный трюк, известный у нас под названием «переключение». Дело в том, что почти всегда наблюдение, которое один разведчик ведет за другим, приводит к одному из следующих теоретически возможных результатов: 1) объект не замечает слежки и приводит «хвост» к цели своего следования (так бывает очень редко. Если профессиональный разведчик не умеет даже обнаружить слежки, ему в разведке вообще делать нечего, и его очень скоро выгонят); 2) разведчик узнает, что за ним ведется наблюдение, но, будучи не в состоянии отвязаться от «хвоста» или не желая почему-либо делать этого, ведет его к фиктивной цели, маскируя этим настоящую; 3) разведчик обнаруживает «хвост», отрывается от него и уже один следует к месту назначения; 4) разведчик не только замечает наблюдение, но вступает в контакт с «хвостом» и требует от него объяснений причин слежки (именно так я поступил с Хенгелем. Правда, в том случае слежку за мной вел не противник, а свой, но сути дела это не меняет. После обнаружения «хвоста» всегда возникает большое желание спросить у него, зачем он это делает, хотя йы только для того, чтобы увидеть его замешательство); 5) разведчик не только выявляет «хвост», но сам переходит к слежке за ним, то есть производит так называемое «переключение» и из объекта наблюдения превращается в ведущего наблюдение.

К этому трюку мы прибегаем не часто — разведчик обычно занят и свободным временем не располагает. Как правило, он куда-нибудь направляется и не имеет права опаздывать. Однако сейчас я прибег к «переключению» по той простой причине, что должен был перейти в наступление и хотел узнать, где находится логово «Феникса». Возможно, оно находилось там, где меня допрашивали под наркозом, но мне в конце концов уже надоело играть пассивную роль. Я поставил задачу вызвать на себя огонь противника, с тем чтобы схватиться с ним, и частично мне это удалось, но я больше не хотел, чтобы меня фаршировали амиталом. Сейчас я хотел найти штаб-квартиру «Феникса», проникнуть туда, добыть необходимую мне информацию и убраться невредимым.

Я мог бы обратиться для этого к двум еще не использованным источникам информации, но не хотел так делать. Одним из них являлся герметически закрытый контейнер Солли Ротштейна; я был уверен, что в нем содержалась важная информация, которую он передал бы мне, если бы его не застрелили. Несомненно, что с помощью этой информации я сразу бы нашел центр «Феникса», но мне хотелось добраться туда, не используя даже косвенно смерть друга, убить которого я невольно помог. Другим источником могла быть Инга. Она давно уже покинула организацию, но из-за нашего «невинного полдня» я не мог просить ее сообщить мне все, что она знала о «Фениксе».

До «Феникса» я мог добраться единственным путем — нужно было, чтобы человек, ведший за мной сейчас наблюдение, привел бы меня туда. По существу, это представляло собой единственную цель «переключения».

К девяти часам мне удалось дважды его увидеть. Это был новый человек, й наблюдение он вел не так умело, как тот, который следил за мной накануне. Минут через сорок пять я снова «наколол» его недалеко от ресторана Кемпинского на Курфюр-стендамм, хотя никакой моей заслуги в этом нет: он чуть не попал под машину, перебегая улицу при красном свете. Прячась друг от друга, мы потратили еще с полчаса, а затем он вбежал в будку телефона-автомата, видимо для того, чтобы доложить своему начальству о создавшемся положений. Существо полученных им указаний стало очевидным уже минут через десять — он сел в такой и направился в гостинице «Центральная», а за ним я, тоже в такси. Из этого следовало: он потерял меня и поэтому получил распоряжение вернуться туда, откуда начал наблюдение, — единственно известное им место, где меня рано или поздно можно встретить. Мы оба были раздражены, так как впустую потратили утро. Начиная так называемое наступление, я, конечно, не исключал того, что и после «переключения» филер не приведет меня к штаб-квартире «Феникса». Руководила мной вовсе не твердая уверенность, а лишь надежда. Добраться туда иным путем я не мог.

Однако слежка напоминает вождение машины в том смысле, что, ведя ее механически, опытный разведчик может размышлять о чем угодно. Между Мариендорфом и Курфюрстендамм и обратно я много думал о Солли Ротштейне и делал это основательно, а не так, как раньше, когда под влиянием скоропреходящих эмоций я счел себя виновным в его смерти, убедил себя, что было бы недобросовестно использовать информацию, хранившуюся в оставленном им контейнере. Но ведь он стремился к той же самой цели, что и я! Если бы я мог разоблачить неонацистскую организацию «Феникс», это явилось бы местью и за его смерть и за смерть его жены, а только ради этого он жил и погиб.

Я позвонил капитану Штеттнеру.

— Я давно уже пытаюсь связаться с вами, — сообщил он. — Я не знал, что вы переменили адрес.

Звуков подслушивания в аппарате я не слышал, но рисковать не хотел и сказал только, что примерно через час заеду к нему на службу.

Пошел дождь с мокрым снегом, и я поехал в БМВ, даже не глядя в зеркало заднего обзора. Все равно людям «Феникса» было известно о моей связи с комиссией «Зет». По дороге я думал о Кеннете Линдсэе Джоунсе и о Грюневальдском озере. ПЬтом мне показалось, что я, наконец, нашел ответ: Октобер приказал своим подручным сбросить меня туда, так как знал, что я слышу его распоряжения и буду убежден, что он действительно приказывает ликвидировать меня, поскольку именно в Грюневальд-зее был сброшен мертвый Джоунс. Возможно, что ответ мой был правильным, но мне не нравилось, что он не выходил у меня из головы, и Я решил вернуться к нему позднее.

Возможно, что последнее сообщение Джоунса в резидентуру, переданное им незадолго до смерти, поможет мне. Я помнил содержание сожженного мной меморандума, но подлинника сообщения Джоунса не видел. Если у него были основания считать свою гибель неизбежной, он мог как-то намекнуть на это, однако не в меморандуме, в котором было дано лишь очень краткое изложение его донесения.