Альманах «Подвиг» - Подвиг, 1969 № 03 [альманах]

Я прилег минут на десять отдохнуть, а потом вспомнил, что чуть не забыл позвонить в «Брюнненбар».

Линия не подслушивалась, и в баре мне сообщили, что герра Квиллера просили позвонить до полуночи по телефону «Вильмерсдорф 38-39-01».

Уже после второго звонка Инга взяла трубку. Ее телефон тоже не подслушивался.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил я.

— Сейчас лучше.

— Мне сообщили, что ты просила позвонить...

— Да. Приходи ко мне — нам нужно встретиться.

— Слишком опасно, Инга. Все может повториться сначала.

— Никакой опасности нет. Ты должен прийти как можно скорее. Поверь, что у меня есть кое-что важное для тебя.

Передо мной стоял выбор — согласиться с ее утверждением об отсутствии опасности или остаться при своем мнении.

— Хорошо, я буду у тебя минут через пятнадцать.

Разумеется, это было рискованно, хотя, возможно, я ошибался в оценке положения. Я вышел из гостиницы, опустил в ближайший почтовый ящик донесение в резидентуру, а потом взял такси. Пока мне не хотелось рекламировать, что я располагаю очень быстроходным «мерседесом» — эта машина еще могла пригодиться для того, чтобы унести меня от опасности.

Я не обнаружил наблюдения за подъездом дома, где жила Инга. Вестибюль, лифт и коридор верхнего этажа были безлюдны. Я нажал звонок.

Инга была в ярко-красной тунике и таких же брюках. Она взглянула на меня, и мне показалось, что этот цвет отразился у нее в глазах, Я впервые видел ее в таком ярком одеянии.

— Познакомьтесь, Хельмут Браун, — сказала она.

Это был низенький человек с влажными глазами, чуть опущенными веками и маленьким, как у котенка, тупым носиком. Его руки неподвижно висели; держался он уверенно, но Инга очень нервничала и за первые полминуты раза два взглянула на столик из черного дерева.

— А ведь они убеждены, что я работаю на них, — сообщил он с застенчивой улыбкой.

Должен признать, что я оказался захваченным врасплох и поэтому чувствовал себя неважно. Мы всегда стараемся заранее оценить обстановку, в которой придется действовать. Прошло уже двадцать минут после моего телефонного разговора с Ингой, а я все еще не понимал, что значил ярко-красный цвет ее костюма, присутствие какого-то Брауна и лежащая на столике черная папка. Мне приходилось ориентироваться по ходу беседы, а я, так же как и мои коллеги, терпеть не мог этого.

— На них? — переспросил я, поскольку это могли быть кто угодно — комиссия «Зет», какой-нибудь любовник Инги и так далее. Во всяком случае, я уже точно знал, что на нашу разведку он не работает — в его первой фразе не было ни одного кодового слова.

— Для «Феникса», — уточнил он, продолжая улыбаться.

Он явно пришел сюда для деловой беседы и, взяв со стола папку, с развязным поклоном протянул мне:

— Это для вас, герр Квиллер.

Инга опустилась на черную кушетку, и в моем сознании почему-то сразу возник образ пламени на углях. Прежде чем открыть папку, я взглянул на Ингу — она сидела, рассматривая свои руки. Палка была небольшой, тоненькой, и на первом же листе я увидел слово «Шпрунгбертт», то есть «Трамплин».

— Вы хотите, чтобы я сейчас же просмотрел это?

— Мы полагаем, что не следует терять времени, — ответил он, и я сообразил, что мой новый знакомый говорит с баварским акцентом.

Они оба не спускали с меня глаз, пока я перелистывал документы. Уже на второй странице оказался список фамилий высокопоставленных генералов и офицеров немецкого генерального штаба. Далее шел перечень воинских частей, находящихся в состоянии готовности для участия в операции, затем характеристика всей операции в целом с подробной разработкой деталей предварительных мероприятий и направления основных ударов. Тщательно отобранные смешанные пехотные, военно-морские и военно-воздушные части должны были начать военные действия сразу же после одновременной передачи пятью международными телеграфными агентствами ложного сообщения о том, что в результате ошибки во время очередного ядерного испытания в Сахаре облака радиоактивной пыли движутся через Средиземное море на Европу. После объявления тревоги немедленно наносились удары по Гибралтару, Алжиру, Ливии, Кипру и Сицилии, причем в операциях должны были участвовать также подразделения армии Франко и батальоны, сформированные мафией в Южной Италии. Главные державы мира будут поставлены перед свершившимся фактом. Все это должно было стать началом новой войны в ядерном веке.

В течение пятнадцати минут, пока я читал бумаги, никто не произнес ни слова. Я положил папку на столик и заметил:

— Но здесь нет даты и часа начала всей операции.

— Я не обратил внимания, — с огорченным видом ответил Хельмут Браун. — Мне будет очень трудно узнать это. Я и так очень рисковал, добывая папку.

Инга, внимательно наблюдавшая за мной, снова принялась разглядывать свои ногти. На ее лице я лишь мог прочесть, что все это ее очень тревожило. Лицо Брауна выражало обиду.

— В Сахаре сейчас действительно работает испытательная группа, — задумчиво заметил я, — но никто не знает, когда там будет взорвана бомба.

— Мы можем предполагать, герр Квиллер, что это вопрос нескольких дней.

Я подошел к Брауну и спросил:

— С какой целью вы достали эту папку и что заставило вас решиться показать ее мне?

Все еще не поднимая рук и смотря мне прямо в глаза, Браун ответил:

— Я друг Инги, и она знает, что я борюсь с «Фениксом». Она рассказала мне о вас. Я хотел сделать что-нибудь конкретное, и после многих лет пассивного сопротивления нацистам такая возможность представилась. Сам я ничего с этой папкой сделать не могу, а вы можете, и поэтому я принес ее вам.

Инга насторожилась и что-то прошептала, Браун взглянул вначале на нее, потом подбежал к двери и, наклонившись, прислушался.

Шестьдесят секунд могут тянуться очень долго, а молчание продолжалось больше; Браун все еще стоял у двери, прислушиваясь. Инга быда рядом со мной, но я на нее не смотрел, а пытался разобраться в том, что же тут происходило.

Перед людьми моей профессии иногда встает исключительно сильный соблазн рискнуть и все поставить на одну карту. Именно в таком состоянии я сейчас находился. Однако мы никогда не рискуем вслепую. Перед тем как принять решение и пойти на риск, тем более значительный, мы должны быть хоть в чем-то уверены или твердо что-то знать. Сейчас же дело обстояло так.

Я теперь знал, почему за «Брюннен-баром» не велось наблюдения в тот вечер, когда Октобер бйл у Инги. Теперь я знал, почему был убит Солли. Я понял, почему Инга была сегодня в красном. Я понял также, почему так легко и просто мне дали ознакомиться с документами о подготовке операции «Трамплин».

И все же человек иногда в результате недостаточного обдумывания делает выводы, которые ему кажутся бесспорными. Бывает и так, что факты, имеющиеся в нашем распоряжении, настолько идеально подходят друг к другу, что мы отбрасываем некоторые детали, так как считаем, что они нарушают общую картину или вообще являются лишними. Вот поэтому так трудно сделать решительную ставку, и ясно, что такой риск должен быть тщательно рассчитан.