Альманах «Подвиг» - Подвиг, 1969 № 03 [альманах]

Восемнадцать месяцев назад, после падения Греции, немцы захватили почти все острова Спорадес. Итальянцы к тому времени контролировали большинство Додеканозов. К прошлому сентябрю мы постепенно заняли все крупные острова. Кроме Наварона. Слишком твердый орешек. Мы просто обошли его. Знаете, как реагировали на это немцы?

— Неистово?

— Вот именно, яростно. Политическое значение Турции в этой части мира трудно переоценить. Она всегда была или потенциальным партнером, или потенциальным противником. Большинство островов расположено всего в нескольких милях от побережья Турции. Вопрос восстановления доверия к Германии стоял на повестке дня. Немцы бросили в бой все, что могли, — парашютистов, морских десантников, альпийские отряды, целые полчища «штукас». Для этой операции они сняли с итальянского фронта пикирующие бомбардировщики. Все... Через несколько недель мы потеряли больше десяти тысяч солдат и все острова, которые заняли перед этим. Кроме Ксероса.

— Теперь очередь за ним?

Дженсен достал пару сигарет, подождал, пока Меллори прикурит, выбросил спичку в окно, сквозь которое севернее шоссе виднелась бледная дымка Средиземного моря.

Да. Теперь они ударят по Ксеросу. Спасти его доы не в состоянии. В Эгейском море немцы имеют йолное превосходство в воздухе...

— Но... Почему вы уверены, что это произойдет в ближайшую неделю?

Дженсен вздохнул.

— Малыш, Греция кишит агентами союзников. Только в Афинах и Пирее у нас их больше двух сотен. И...

— Двух сотен!.— недоверчиво воскликнул Меллори. — Вы сказали...

Дженсен ухмыльнулся.

— Поверь, это еще пустяки по сравнению с ордой немецких шпионов, которую мы гостеприимно содержим в Каире и Александрии. — Он снова стал серьезным. — По крайней мере наша информация точна. На рассвете во вторник целая армаду фелюг и каиков выйдет из Пирея, проскочит сквозь Циклады, просочится ночью меж островков... Любопытная ситуация! Не так ли? Днем мы не рискуем выходить в Эгейское море — боимся бомбежек, а немцы не смеют носа показать ночью. Только стемнеет, и отряды наших эскадренных миноносцев выходят на охоту, но еще до рассвета все они ретируются на юг. А маленькие суденышки пережидают день под прикрытием отдельных островков. И все-таки мы не в состоянии им помешать на подходах к Ксеросу. Немцы наверняка окажутся там в субботу или в воскресенье. Нанесут одновременный удар с моря и с воздуха. Десятки «юнкерсов-52» базируются у них на окраине Афин. Ксерос не продержится и двух дней.

— Но ведь у нас есть флот, сэр. Эвакуация! Флот, несомненно...

— Флот! — с расстановкой сказал Дженсен. — Флот не заинтересован. Флоту надоело возиться с восточным Средиземноморьем и Эгейским морем. Ему надоело без малейшей пользы подставлять шею под новые и новые удары. Немцы уже вывели из строя два линкора, восемь крейсеров, четыре из которых потоплено, и около дюжины эсминцев... А мелких судов и не сосчитаешь. И ради чего? Чтобы наше командование могло играть со своими берлинскими коллегами вокруг желтых скал в кошки-мышки? Игра эта доставляет им немалбе удовольствие. Всем, кроме той тысячи моряков, которых потопили в этой игре, кроме десяти тысяч томми, индусов и австралийцев, которые страдали и умирали на этих островах, так и не узнав, во имя чего они пожертвовали жизнью.

Пальцы Дженсена на баранке побелели, рот сурово сжался. Дженсен имел отличное представление об изнанке событий...

— Вы сказали: тысяча двести человек, сэр? — спросил Меллори.

— Да. Тысяча двести человек. — Дженсен мельком взглянул на него и отвернулся. — Ты прав, малыш. Конечно, ты прав. Это я так, сгоряча. Несомненно, мы им поможем. Пусть погибнут еще два-три эсминца. Черт с ними... Прости, малыш, не буду об этом. А теперь слушай. Слушай внимательно. Эвакуировать их придется ночью. Днем такой ситуации не представится: около трехсот «штукас» только и ждут появления эсминца ее величества. Эвакуировать придется именно на них. Транспорты и тендеры слишком тихоходны. Севернее Лерадских островов они идти не могут, потому что не успеют вернуться к рассвету на базу. Слишком большое расстояние.

— Но Лерады растянулись длинной цепочкой,— рискнул заметить Меллори. — Разве эсминцы не могут пройти между ними?

— Между островами? — Дженсен покачал головой. — Проливы напичканы минами, как огород картошкой. Там и на ялике не пройдешь.

— А пролив Мейдос-Наварон? Тоже заминирован?

— Нет. Он глубок. На глубине невозможно ставить мины.

— Тогда здесь-то и нужно идти. Не так ли, сэр? Я хотел сказать: с одной стороны, турецкие территориальные воды, с другой...

— Мы бы вошли в турецкие воды хоть завтра, средь бела дня, если бы это чем-нибудь помогло, — устало сказал Дженсен. — Если ничего не изменится, нам придется выбрать западный пролив. Он еще больше подходит: путь короче, свободен от мин, не будет международных осложнений.

— Если ничего не изменится?

— Я говорю о пушках Наварона. — Дженсен долго молчал, потом повторил медленно, с чувством, как повторяют имя старого и опасного врага: — Пушки Наварона. Они все сводят на нет. Они прикрывают северные входы в оба пролива. Если бы нам удалось заткнуть глотку пушкам Наварона, то гарнизон Ксероса эвакуировали бы уже сегодня вечером.

Меллори не проронил ни слова.

— Это не обычные пушки, — неторопливо продолжал Дженсен. — Морские эксперты уверяют, что их калибр не меньше девяти дюймов. Думаю, что это двухсотдесятимиллиметровые гаубицы. Наши солдаты на итальянском фронте боятся их больше всего на свете. Опасные орудия. Снаряд летит с малой скоростью, зато чертовски точно. Между прочим, — добавил он мрачно, — какой бы конструкции они ни были, им в пять минут удалось потопить «Сибарис».

— «Сибарис»? Я что-то слышал...

— Крейсер с восьмидюймовыми орудиями. Мы послали его месяца четыре тому назад пофорсить перед немцами. Думали, что будет просто, как на параде, вроде обычного морского похода. Но они потопили «Сибарис». Спаслось всего семнадцать моряков.

— Боже мой! — Меллори был поражен. — Я не имел представления...

— Два месяца назад мы организовали крупную атаку на Наварон. Воздушный десант, поддержанный флотом. — Дженсен не обратил внимания на восклицание Меллори. — Знали, что мало надежды на успех. Наварон — нерушимый утес, но и наши войска были отборные. Лучшие десантники, которых только можно найти, — Дженсен помолчал и невозмутимо закончил: — Их разбили в пух и в прах. Всех перебили, до единого. За десять дней мы дважды забрасывали диверсантов, парней специальной морской службы, — он зябко дернул плечами. — Они исчезли.

— Вот как!

— Вот так. А сегодня была отчаянная попытка проигравшего игрока... И что же? — Дженсен коротко и невесело рассмеялся. — Ведь я и есть тот самый «шутник», которого Торренс и его парни хотели сбросить на Наварон без парашюта. Но я вынужден был так поступить. Знал, что операция безнадежна, но все же был вынужден провести ее.