Сергей Голяков - Выхожу на связь [Очерки о разведчиках]

Колар продолжал рассказывать. После освобождения Праги он поспешил назад, в Панкрац. Как потом уже стало известно, буквально накануне восстания гестаповцы размонтировали «секирарню», ночью гильотину вывезли на Карлов мост и сбросили в Влтаву. А комнаты трибунала и казней заминировали: если вставить в дверь ключ — раздастся взрыв. Но пойманный в час освобождения тюрьмы помощник палача обервахмейстер Зауэр признался, что «секирарня» заминирована, и революционные гвардейцы проникли в нее через окна. Он же показал, в каком месте сбросили на дно Влтавы гильотину, и водолазы достали ее.

— Вскоре поймали и второго помощника палача — Роберта Фиффу. А вот главный палач Алоис Вайсс удрал. Переоделся в одежду заключенного… Знаем: сейчас он живет в Западной Германии. Богач. Ведь за каждого казненного он получал по пятьсот крон…

Колар после установления народной власти был награжден еще одним Чехословацким Боевым Крестом. У него медали: «За храбрость», «За заслуги», советские: «За освобождение Праги» и «За победу над Германией», Почетные грамоты президента республики за участие в революционных боях в Праге, Диплом почетного гражданина села Неханице, откуда он вел радиопередачи.

На следующий день после нашей встречи Колар, работающий геодезистом, отпросился со службы, и мы поехали по местам, с которыми была связана деятельность разведчиков.

В тринадцати километрах от Праги — бывший Протекторатский парк с дворцом, некогда принадлежавшим почему-то испанцу Сильваторе де Рокка. Ныне — любимое место загородных пикников пражан. Вдоль аллей стоят высоченные дубы, тисы, сосны и ели.

— Вот место, где мы приземлились с парашютами!

По дорожке навстречу нам катит на велосипеде мужчина в зеленом френче.

Мужчина притормаживает велосипед. Вглядывается в лицо Колара. И Ян буквально остолбенел:

— Постой, постой! Ира?

— Советский парашютист?

Они бросаются друг к другу, мнут друг друга в объятиях. Потом отступают на шаг. Садовник достает пачку сигарет:

— Закурите?

— Ты тогда точно так же предложил мне сигарету… А я держал руку с пистолетом в кармане.

— Я догадался. Но не боялся. Я сказал: «Я — чех!»

— Да, да! Я тебе дал шоколад и сказал: «Мы убежали из лагеря. Имеем кое-какие вещи… Нам нужно на Ясеницы…»

— Правильно. Я ответил: «Я покажу вам направление». A ты сказал: «Надо спрятать вещи». И спросил, как меня зовут.

— Да. Я записал твою фамилию. Подумал: если он предаст, его расстреляют, когда придут наши.

Они лихорадочно, перебивая друг друга, торопясь, будто кто-то мог их остановить, воскрешали события того утра. Я отошел в сторону, достал блокнот и старался со стенографической точностью записать их разговор.

— Когда вы прятали вещи, я сторожил на дороге.

— Да, да. Все было в плащ-палатках.

— Правильно, в зеленых. У меня еще сохранилась ваша лопатка. Когда я на следующий день пришел, она так и лежала на месте. Забыли.

— Ах, черт возьми… Это ж нарушение конспирации. Но мы торопились.

— А я боялся, что женщины проболтаются. Одна из них была служанкой у секретаря СА. Я ее боялся больше всего.

— Да, я почувствовал, что ты тоже нервничаешь. Я попросил: «Скажи женщинам, чтобы о нас не говорили».

— Они не проболтались. Но пришел еще один человек. Он мне сказал: «Не играй с огнем! Иди в контору, скажи!» А я ему: «Я буду плохим чехом, если скажу. Они бежали из лагеря». И выругал его. И еще был у нас главный садовник Франтишек Краус. Я ему сказал: «Если к вам придет один человек и будет говорить о незнакомых людях, не верьте ему». Он ответил: «Я не дам ему говорить». Наверно, он все понял.

— Ничего себе… Столько людей знали о нас!

— Я боялся. Но оказались все хорошие. Помнишь: я проводил вас на дорогу и сказал: «Можете спокойно идти, никого не встретите, только второго лесника, но он тоже хороший человек». А я посмотрю за вещами, чтобы никто не узнал.

— Да, да. Но я не сказал, когда мы вернемся за вещами, чтобы ты не подумал, какие это ценные вещи.

— Какое мое дело? Но это было ваше счастье, что вы прыгнули сюда, в парк. Вокруг было полно бошей.

— Мы расстались у перекрестка, под дубом.

— Правильно. И ты дал еще одну плитку шоколада. Я ее разломал на кусочки, чтобы дочка и сын не обратили внимания, что шоколад иностранный.

— Ах ты, черт! Вот же глупость! А я как-то не подумал…

— Жена все равно спросила: «Где ты взял шоколад?» Я сказал: «Были важные посетители, я прочитал им лекцию о растениях — и они мне дали». Она поверила.

— Ну и хитрец же ты!..

Они снова закурили, успокаиваясь. Рассказали друг другу о том, как живут сейчас. Ярослав Ира все так же работает садовником в парке. Уже дедушка. Обменялись адресами и договорились обязательно встретиться.

Мы уже далеко отъехали от парка, а Колар все сидел, погруженный в свои мысли, то хмурился, то улыбался, и в глазах его стояли слезы. Не легко возвращаться в прошлое…

Село Неханице. Бывший дом семьи Глухи. Мемориальная доска: «В этом доме отряд парашютистов 1-го Украинского фронта боролся против нацизма. 1945 год». Теперь в доме живет другая семья. Отель «Рене» у леса, где размещался на виду у советских разведчиков штаб гитлеровской дивизии…

Село Псари, бывший домик полковника Юлиуса Филиппа.

Колар показывает:

— Вот из этого окна пытался бежать Тадеуш… Но об этом вам лучше расскажет сам полковник.

— Он жив?

— Мы часто, по субботам, собираемся у него. — На обратном пути Колар задумчиво проговорил: — Сегодня 3 апреля? День удивительных совпадений: нас с Сулигой схватили как раз в этот день, двадцать лет назад…

В Праге мы спешим на квартиру полковника.

Юлиусу Филиппу уже почти восемьдесят лет. Белая голова. Дрожат руки. Но не теряет осанки кадрового офицера, хотя, конечно, не в мундире — в черном, толстой вязки, свитере. За стеклами очков — скорбные глаза. Еще до встречи я уже многое знал о нем. Юлиус Филипп — родом из высокопоставленной семьи, один из первых организаторов авиации Чехословакии, один из первых ее авиаконструкторов. Он сторонился политики. Но как только нацисты оккупировали страну, немедленно включился в подпольную работу. При гитлеровцах он отказался от службы в авиации. Его заставили работать инженером на заводе «Аэро». Здесь он познакомился с Йозефом Глухи. И вот однажды Глухи спросил, не согласится ли он предоставить свой дом под конспиративную квартиру для советских разведчиков. Полковник донимал, что за укрытие парашютистов его может ждать только одно — смертная казнь. Он согласился без минуты сомнений: «Я солдат. Я должен хоть так воевать против врага». Филипп и его жена Власта не только укрывали разведчиков, но создавали для них в своем доме обстановку непринужденности, гостеприимства и уюта. Полковник сам собирал для Сулиги и Колара важные сведения на заводе «Аэро»: о новых конструкциях немецких самолетов, о новых видах авиационного вооружения.