Сергей Голяков - Выхожу на связь [Очерки о разведчиках]

— Что ж, Иштван, спасибо за ваш подробный и откровенный рассказ, — проговорил после небольшой паузы Деметер. — Теперь моя очередь. Вам, правда, придется запастись большим терпением — ведь я почти на одиннадцать лет старше вас, а значит, и рассказывать мне дольше, — улыбнулся Габор. Потом он закурил, пустил несколько колец дыма и начал повествование.

Рассказав о своем детстве и юных годах, безмятежно прошедших в городе Деж в семье судейского чиновника, об учебе в академии Людовика, о получении первого офицерского чина, о любви к Илонке, завершившейся вынужденным уходом в отставку, то есть обо всем том, что уже известно нашему читателю, Габор подошел к тому решающему моменту в его жизни, когда он порвал с хортистской армией и перешел на сторону русских.

— …Словом, чем больше мы увязали в войне, тем хуже шли дела и в моей автотранспортной конторе, тем больше начали свирепствовать нилашисты (впрочем, вам это все известно), тем острее и острее я чувствовал, что над моей Илонкой и нашей маленькой дочуркой Дьёрдикой нависает угроза преследований со стороны венгерских расистов. С начала 1944 года, особенно после оккупации нашей страны гитлеровцами [9] Венгрия 19 марта 1944 года с согласия Хорти была оккупирована немецко-фашистскими войсками. , жене с дочкой приходилось все время скрываться и прятаться у знакомых.

Осенью 1944 года меня снова призвали в армию. Сначала назначили в штаб 1-й танковой дивизии, а потом перевели в отдел пропаганды генштаба.

Габор горько улыбнулся:

— По долгу службы я должен был призывать наших солдат честно сражаться, безропотно идти в бой и, если надо, отдать жизнь за Венгрию. А за какую Венгрию? За Венгрию Хорти и Салаши?! [10] Ференц Салаши — гитлеровский ставленник, махровый фашист, сменивший в октябре 1944 года на посту главы государства Миклоша Хорти, отрекшегося от власти. Казнен по приговору народного суда Венгрии в 1946 году. Ведь я же первый ненавидел в душе этих предателей нашего народа, которые раболепствовали перед Гитлером и в угоду ему посылали на смерть наших солдат! Тогда-то я и понял окончательно, что мне не по пути ни с немецкими, ни с нашими фашистами. Я с детства любил и уважал нашу родину — Венгрию, гордился ее боевой историей, ее долгой и трудной борьбой за независимость, прославившей Дьердя Дожу, Ференца Ракоци, Лайоша Кошута, Шандора Петефи… И я решил при первой же возможности перебежать на сторону русских, ибо Красная Армия несла освобождение от гитлеровцев, а значит, и от их хортистско-салашистских приспешников.

Вскоре, — продолжал Деметер, — такая возможность действительно представилась! Наступали рождественские праздники. А в эти дни, рассуждал я, и гитлеровцы и наши наверняка ослабят бдительность. Господа офицеры будут бражничать, да и солдатам не до перебежчиков. Значит, нужно уходить в сочельник, принял я решение. Так и сделал. С наступлением темноты 24 декабря я отправился в путь. Поднялся на гору Хершег, оттуда прошел лесом в Будакеси. Дальше пробирался на Пилишсентиван, затем на Жомбек и Бичке…

Габор помолчал немного, потом добавил:

— Когда все уже было позади и я был у русских, советский генерал, к которому меня доставили как офицера-перебежчика, спросил меня, после того как я подробно рассказал ему о себе: «Значит, и вы хотите свести с гитлеровцами счеты, а? Ну что ж. Поможем вам в этом. Ваши, — говорит, — желания совпадают с нашими. Будем вместе бить фашистов и добьем их. А как вас получше использовать, подумаем…» Очень хорошо, — закончил Габор, обращаясь уже не к Иштвану, а к Марии, — что наконец наступил момент действовать и мы на деле сможем доказать искренность нашего желания помочь Красной Армии добить немецких фашистов.

— Да, этот момент наступает, — ответила Мария, сделав ударение на слове «наступает», как бы желая подчеркнуть этим, что понадобится еще какое-то время, прежде чем группа приступит к выполнению задания.

Дни бежали быстро. Подготовка к выброске шла полным ходом. Радист Рудольф хорошо освоил и шифр и работу на нашей портативной рации. Габор тоже вполне овладел всеми знаниями и навыками, необходимыми ему в предстоящей работе. По совету Марии они тренировали свою память, особенно зрительную, стараясь запомнить, сколько видели эшелонов, прошедших через Кечкемет, или автомашин на шоссе, с каким они проследовали грузом, какие опознавательные знаки были на бортах машин. Вместе с инструктором — веселым молодым лейтенантом — Габор и Иштван занимались стрелковой подготовкой: стреляли из карабина, автомата и пистолета. Габор, будучи метким стрелком, быстро завоевал расположение лейтенанта, одобрительно хлопавшего его по плечу после занятий и хвалившего по-венгерски:

— Йоо стрелок, надьон йоо! [11] Хороший стрелок, очень хороший! .

Тренировались они и в вождении машины. Здесь в роли инструктора выступал Павлуша. Габор, отлично водивший машину, собственно, особенно и не нуждался в этих тренировках, но, с одной стороны, он не хотел нарушать программу их подготовки, выработанную и утвержденную, как он понимал, в высшем штабе, а с другой стороны, ему доставляло большое удовольствие прокатиться с ветерком на достаточно быстроходном, хотя и видавшем виды «рено» Марии. Иштван, располагавший значительно меньшим опытом вождения автомобиля, доставлял поначалу немало хлопот Павлуше, но вскоре и он научился вполне терпимо водить машину.

Словом, к началу марта подготовка была закончена и можно было бы уже приступать к осуществлению операции «Балатон», но тут серьезно осложнилась обстановка на фронте. 6 марта немецко-фашистская группировка войск в Венгрии — группа армий «Юг», насчитывавшая в своем составе и 7 венгерских дивизий, перешла в наступление в районе озера Балатон. Гитлеровское командование намеревалось разгромить войска 3-го Украинского фронта в Задунайской равнине тремя сходящимися ударами в общем направлении на Дунафёльдвар — Пакш. Главный удар наносился из района между Секешфехерваром (оз. Веленце) и озером Балатон. Завязались упорные бои. Немцы, не считаясь с потерями, рвались вперед, стремясь выйти к Дунаю и разрезать советские войска на две изолированные и, следовательно, ослабленные группировки.

В этих условиях было принято решение несколько повременить с выброской группы «Балатон», дождаться прочного перелома хода событий в нашу пользу. А враг продолжал наращивать удар. Каждый день боев стоил ему огромных жертв, но он гнал в наступление все новые и новые силы. Однако стойкое сопротивление советских войск срывало планы гитлеровцев, и к исходу 15 марта наступательная операция немецко-фашистских войск на направлении главного удара прекратилась из-за больших потерь. Сильная танковая группировка врага, не выполнившая своих задач, оказалась вытянутой в линию между озерами Веленце и Балатон и охваченной с двух сторон крупными силами советских войск. И вот 16 марта без какой бы то ни было передышки, естественной после таких ожесточенных оборонительных боев, советские войска 2-го и 3-го Украинских фронтов перешли в решительное наступление. Под мощным напором наших частей гитлеровцы начали откатываться назад. К 23–25 марта немецко-фашистские войска в районе между Дунаем и озером Балатон потерпели серьезное поражение, потеряв убитыми и пленными свыше 30 тысяч человек и очень большое количество танков и орудий. А за три дня — с 28 по 30 марта — свыше 45 тысяч венгерских солдат и офицеров добровольно сдались в плен советским войскам.