Сергей Голяков - Выхожу на связь [Очерки о разведчиках]

— Брэтеску, Родригос, Илие, дорогой мой, — теребил его Иван Чабан, словно боясь, что он уйдет, так и не дослушав его, — а нашелся-таки твой «К-17». Слышишь, нашелся!!!

…Очнулся Брэтеску от резкого запаха йодоформа, в купе немецкого санитарного поезда. За окном быстро пролетали верхушки деревьев и бесконечно долго ползло голубое небо. Мир перемещался куда-то назад в абсолютной тишине. Его очертания лишь изредка затуманивались, словно их чем-то размывало на чуть припорошенном снегом окне. Брэтеску хотел было повернуться, но острая боль резанула по всему телу. Нечто похожее на радость сверкнуло в мозгу: «Жив! Жи-и-и-в!»

Чуть скосив глаза, он заметил на противоположной стороне купе человека с высоко подвешенной ногой в гипсе. Сосед тонул в серой дымке и, проясняясь временами, превращался в капитана Крупке. Брэтеску скорее почувствовал, чем заметил устремленный на него тревожный взгляд лежащего напротив человека. Да, сомнения не могло быть. Это немецкий капитан Крупке. Надо было во что бы то ни стало вспомнить, почему он оказался здесь и что с ним произошло.

— Фрейлейн, принесите, пожалуйста, что-нибудь от головной боли, — послышался требовательный голос Крупке. Медицинская сестра неслышно встала и вышла в коридор. Легкий щелчок замка словно пробудил Брэтеску от нахлынувших на него тревожных мыслей. Он осторожно взглянул на Крупке.

— Родригос!

Брэтеску молчал. Молчал инстинктивно. Где-то в глубине сознания действовал рефлекс подпольщика. «Молчать… Молчать, — стучало у него в голове. — Молчать во что бы то ни стало».

— Родригос. Я «К-17»!

Брэтеску от неожиданности повернул голову. Острая боль заставила его сморщиться, но он пересилил ее и продолжал настороженно смотреть в глаза соседа.

— Иван Чабан мой однокашник по школе. Он автор стихов.

Брэтеску слабо улыбнулся и еле слышно произнес:

— Значит, мы оба выполнили боевое задание до конца.

Сосед приподнялся на руку и, чуть подавшись вперед, произнес:

— Все это так, мой друг, но мы опять оказались без связи… И нам придется начинать все сначала.

— Ничего, камарада, теперь нас двое, а это здесь целая интербригада!

Майор Захаров, крупный, с уставшим лицом человек, склонился над картой.

— Место выброски, — тихо произнес он. — намечено на Дравском поле, в Словении, в восьми километрах от югославского города Птуй, неподалеку от населенного пункта Святой Янш. — Офицер поднял голову и посмотрел на троих людей, стоящих перед ним. — Понятно? — Карандаш заскользил по карте. — Здесь низменная равнина. Она прилегает к невысоким горам, покрытым лесом. Первая остановка — пункт Корено. Если родственники ваши живы, — обращаясь к тому, что постарше, сказал майор, — и там спокойно, остановитесь у них, осмотритесь.

Повторяю задачу: освещать передвижение войск и грузов противника, особенно танков, по железной и шоссейной дорогам на участках: Марибор-Птуй — станция Прагерско-Словенска — Бистрица. Сообщать наличие, численность, нумерацию воинских частей противника; места расположения его аэродромов, баз, складов, наличие оборонительных сооружений… Знание языка, — продолжал майор, — максимально используйте для успешного выполнения задан, поставленных перед вами.

Захаров обвел внимательным взглядом разведчиков.

— Задание у вас ответственное, сопряженное с огромным риском. Помните, потеря радиста равносильна провалу. Вы лишаетесь связи с Центром.

Майор взглянул на девушку, почти подростка. Гимнастерка ладно облегала ее худенькие плечи. Нежный румянец, длинные пушистые ресницы, оттенявшие темные глаза, придавали ее лицу миловидность.

— Ну, ну, не хмурься, Лена, — улыбнулся Захаров, — посмотри, какие орлы с тобой. — И похлопал по плечу высоченного парня. — При угрозе захвата рации шифр уничтожить, — продолжал офицер. — В случае потери связи вышлите связного в Центр. Пароль: «Вам привет от друзей». Отзыв: «Как здоровье друзей?» Если к вам придет человек из Центра, он скажет: «Где здесь можно поступить на работу?» Вы спросите: «А какая у вас специальность?» Он должен ответить: «Я кузнец-автогенщик». На это надо сказать: «Кузнецы здесь нужны, я помогу вам устроиться на работу». После чего пришедший вручит вам вот такую булавку с красной головкой…

23 января 1944 года в 21 час 10 минут разведгруппа под названием «Мститель» вылетела с Н-ского аэродрома в тыл врага, на оккупированную территорию Югославии. Шли на большой высоте. Никто не разговаривал. Лишь изредка Лена ловила на себе вопрошающий, тревожный взгляд Виктора и отвечала ему улыбкой: «Все в порядке!»

Она не испытывала ни страха, ни волнения: словно все атрофировалось. Сказывались беспредельно напряженные дни перед вылетом. Мерно гудели моторы самолета. В иллюминаторе — темнота. Иногда из-за туч показывался край луны.

— Приближаемся к линии фронта! — раздался голос инструктора.

И тут же блеснули вспышки разрывов снарядов. Еще. Еще. Рядом вспорол темноту прожектор. У Лены все сжалось внутри. «Только бы перелететь, хоть бы не сбили», — подумала она. Но вот линия фронта осталась позади. Самолет начал снижаться.

— Приготовиться! — прозвучала команда.

Словенцы (командир разведгруппы Иван Крапша — кличка Мирный, его заместитель Виктор Пекошак — Левич и советская радистка Лена) поднялись со своих мест. Сгибаясь под тяжестью парашюта, а также радиостанции, радиопитания и оружия, девушка первой направилась к выходу.

«Что ждет меня там, на чужой земле?..» — пронеслось в голове.

— Пошел!..

Лена, зажмурившись, сделала шаг в темноту. Вот ее резко тряхнуло: раскрылся парашют. Огляделась. Внизу все бело от снега. Минута, еще минута. И тут, когда земля была совсем близко, в лунном свете блеснула линия высоковольтных передач. Провода неслись на нее с ужасающей быстротой. «Это конец», — мелькнуло в мозгу. Провода все ближе, ближе. Еще секунда — она опустится на них и сгорит…

И вдруг рванул ветер, парашют оттянуло в сторону.

Лена больно стукнулась о жесткий снежный наст. Парашют поволок ее за собой. Она натянула стропы, парашют медленно начал «затухать». Девушка лежала, распластавшись на снегу, бесконечно ослабшая от только что пережитого. Холодная луна освещала пустынную равнину; лишь вдалеке, у горизонта, виднелись зубцы гор. Девушка поднялась, осторожно пошевелила ушибленной рукой: цела. Пощупала рацию: вроде в порядке. И стала освобождаться от парашюта, а потом обрезала ремни, которыми было привязано к ней снаряжение.

— Жива!.. — бросился к ней Виктор. — А мы-то думали… — Он торопливо сгреб в охапку парашют и вместе с подошедшим Иваном стал тут же закапывать в снег.