Иван Черных - Правый пеленг

Приближалось жаркое время, жестокие бои. Но Александра они сейчас не волновали – он летел туда, где его ждала любимая, и он уже мысленно произносил ей ласковые слова, обнимал, гладил нежную кожу лица, целовал прохладные милые губы.

Она писала ему не очень длинные, но полные любви, душевной теплоты письма, просила беречь себя, не рисковать безрассудно. Милая, дорогая Иришка! Если б она знала, как он истосковался по ней. Не было, наверное, часа, минуты, чтобы он не вспоминал, не думал о ней. Вот ведь как странно устроена жизнь: Ирина – чужой человек, чужая жена, а стала ему ближе, роднее сестры. Риту он, разумеется, любил, жалел, но она как-то отошла на второй план.

Командир полка предупредил, что как только экипажи произведут посадку на своем аэродроме, сразу приступят к подготовке к ночному боевому вылету: боевое задание уже получено. Но до ночи останется время, и Александр был уверен, что выкроит если не час, то хотя бы несколько минут, чтобы повидаться с Ириной. Может, она и сама, прослышав о возвращении полка, придет на аэродром встречать его.

Мечты, мечты! Он и предположить не мог, какое огорчение ожидает его… Встречать на аэродром их действительно пришли не только наземные авиаспециалисты, командиры и бойцы базы обслуживания, но и повара, и официантки, врачи и медсестры, жители из соседних станиц. Едва первая десятка прошла над аэродромом, как туда повалили люди. Они остановились на краю летного поля, недалеко от стартового командного пункта, и приветствовали приземлявшиеся экипажи помахиванием пилоток, букетами цветов.

Александр летел во второй десятке, когда встречающие уже сосредоточились на краю летного поля. И хотя бомбардировщик пронесся над ними в сотне метров, различить в толпе Ирину и Риту он не мог.

Самолеты встречали механики и разводили их по вырытым за это время капонирам.

Как только приземлился последний самолет, поступила команда строиться. Меньшиков объявил дальнейший распорядок дня: до 12 часов – подготовка самолетов к боевому вылету, в 12.30 – обед, после – отдых. В 18.00 – ужин. Построение на аэродроме – в 19.00. Разведчиком погоды летит экипаж капитана Зароконяна, осветителем цели – экипаж капитана Арканова. Цель и маршрут полета будут объявлены дополнительно.

Александр взглянул на часы – без десяти десять. Превосходно! Времени, как говорится, навалом, он успеет навестить Ирину.

У бомбардировщика его поджидал дежурный по аэродрому, тихонько шепнул:

– Там тебя ждут.

Дав команду осмотреть самолет, дозаправить бензином и маслом, Александр заспешил на край аэродрома, где все еще толпились люди – к самолетам бойцы из оцепления посторонних не пускали.

Он издали увидел, как навстречу ему пошла девушка в гимнастерке, юбочке и пилотке. Но это была не Ирина, что огорчило его.

Рита бросилась ему на шею и сквозь слезы спросила:

– Как твоя спина? И вообще как ты себя чувствуешь? Я все время так переживала… – Заметила, что он не слушает ее, шарит по толпе взглядом, сказала ревниво: – Не ищи. Ее вчера вызвали в Ростов. Она забегала ко мне, передала тебе привет и уехала.

У него надсадно заныло сердце, и безысходная тоска сдавила грудь.

– Не говорила, кто и зачем ее вызвал?

Рита покачала головой.

А он-то спешил! Опоздал всего на день… Зачем ее вызвали? Разыскал Гандыбин или по служебным делам?

– Ты не расстраивайся, – стала успокаивать Рита. – Она обещала вернуться, Сказала, что любит тебя и разыщет, где бы ты ни был.

– А другие девушки?

– Все на месте. Только ее вызвали и еще одну, какую-то Таю.

Тяжесть отлегла от сердца – похоже, не муж…

Громадное красное солнце, похожее на раскаленный шар, лежало на вершине могучего плоского облака, поднимающегося из-за горизонта, и было видно, как это облако накаляется и прогибается под тяжестью шара. Все вокруг принимало красноватый оттенок – и крыши виднеющейся вдали станицы, и деревца на краю аэродрома, и даже закамуфлированные бомбардировщики.

Александр смотрел на закат, на багровые облака, и на душе отчего-то становилось неспокойно, тоскливо. Серебряный подошел к нему, сказал, как всегда, с усмешечкой:

– Солнце красно вечером – нам бояться нечего. Если красно поутру, вот тогда не по нутру.

– Похоже, врет твоя поговорка, – возразил Александр. – Есть чего бояться: видишь, какая наковальня поднимается? Быть грозе.

– Гроза не фронтальная, обойдем.

Словно в подтверждение слов штурмана, заработали моторы на одном самолете, на другом, и вскоре весь аэродром огласился могучим рокотом. Спустя немного бомбардировщики один за другим порулили на старт.

Александр провожал экипажи с какой-то печалью в сердце – может, оттого, что не летел с ними, может, после длительного перерыва обострилось чувство опасности, и, когда последний бомбардировщик скрылся в огненном мареве, пошел в капонир, к своему самолету, чтобы заняться каким-нибудь делом и отогнать невеселые мысли. Серебряный засеменил следом.

– А нам, значит, комполка какой-нибудь сюрпризец приготовил? – высказал он предположение.

Александр не ответил. Он и сам догадывался, почему их экипажу приказали задержаться со взлетом: Меньшиков его жалеет и опекает, а Петровский не очень-то доверяет. Вот потому и сидят они на земле, когда другие идут в плотном строю к цели…

Он забрался в кабину, посидел, подвигал педали, ручку управления, глядя, как из стороны в сторону отклоняется руль поворота, элероны, поставил стрелку высотомера на нуль. Несмотря на то что солнце почти совсем утонуло в облаке, дюраль еще не остыл и в кабине было душно, пахло ацетоном, краской. Александр спустился на землю, где его поджидал Серебряный.

– Ты, пожалуй, прав, командир, – кивнул капитан на облако, – быть грозе. Чувствуешь, как запахи обострились? И духота не спадает.

Они вышли из капонира и увидели отъехавшую от КП эмку. Командирская машина направилась прямо к ним.

– Становись! – скомандовал Александр экипажу.

Эмка затормозила метрах в пятидесяти. Меньшиков выскочил на ходу и, выслушав рапорт, спросил у Серебряного:

– Сколько бомб взяли?

– Как и велено: десять ФАВ-100 и две ФАБ-250, – ответил капитан.

– «Двестипятидесятки» снимите, – приказал подполковник и потянул ремешок свисающего почти до земли планшета Серебряного. Штурман уловил намерение командира, подхватил планшет и раскрыл его так, чтобы был виден весь маршрут полета на карте. – Полетите по другому маршруту. Вот сюда, – указал Меньшиков точку на карте. – Да, почти на свой бывший аэродром. Плато Орта-Сырт. Выход на цель ровно в час тридцать. Обозначение цели: пять костров с востока на запад и два по бокам – наше посадочное «Т». Плюс ко всему – две красные ракеты. Только после этого дадите команду прыгать. – Меньшиков обернулся, и Александр увидел у эмки девушку в голубеньком, в горошек платьице, достающую из кабины рюкзак и ватник Когда девушка подняла голову, Александр онемел от удивления: Ирина! Меньшиков глянул в широко открытые глаза летчика, утвердительно кивнул: – Да, ваша бывшая ученица, теперь пассажирка. Доставить ее к месту в целости и сохранности. Выбросите ее и повернете на наш бывший аэродром. Надо бы побольше зажигательных взять, да ладно, теперь менять поздно. Самолетные стоянки так же, как у нас, расположены, заходите с юго-востока на северо-запад. Отбомбитесь – и домой. – Меньшиков пожал каждому члену экипажа руку и направился к девушке. Что-то сказал ей веселое, кивнул Туманову: принимай! Сел в эмку и уехал. Александр все еще с недоумением смотрел на Ирину, не зная что предпринять, как себя вести. Настолько все было неожиданным – ее появление, платьице в горошек, рюкзак, ватник…