Иван Черных - Правый пеленг

«Это точно», – согласился он и с трудом разомкнул веки. Кто-то мелькнул перед глазами и скрылся за дверью. Перекрещенные бумажными лентами стекла окон их громадного общежития вдруг вздрогнули и со звоном посыпались на пол. Земля зашаталась под ногами, в уши ударил раздирающий вой пикировщиков.

Александр схватил с тумбочки брюки, гимнастерку, фуражку, планшет, оделся, натянул сапоги на босую ногу – портянки накручивать некогда – и побежал следом за сержантом. В сотне метров от общежития – траншея, ведущая к бомбоубежищу. Александр свалился в нее. Перевел дух, посмотрел вверх. В небе кружила четверка Ю-87. Фашистские летчики высматривали цели, и пикировщики один за другим устремлялись вниз. Вокруг них белесыми шапками вспыхивали разрывы снарядов.

Отбомбившись, «юнкерсы» взяли курс на запад. Грохот и гул затихли, лишь из-за казармы доносился треск, и черные клубы дыма почти вертикально тянулись ввысь.

– Спохватилась Маланья к обедне, а она отошла, – сказал с усмешкой старший сержант Гайдамакин, механик с соседнего самолета, вылезая из траншеи. – Снова фрицы опоздали.

Александр посмотрел на аэродром и, кроме своего «безногого» бомбардировщика, поднятого на козлы – запасное шасси до сих пор с завода не прислали, – да У-2, приютившегося у заброшенного капонира, ни одного самолета не увидел. И людей – никого.

– А где же все? – спросил Александр.

– Известно где – на задании, – ответил механик – А оттуда – под Сальск, – вздохнул сожалеючи. – Снова перебазирование. И снова на восток. Так что поторопитесь в столовую, а то и позавтракать не успеете. Комполка туда поехал, наверное, скомандует свертываться. – И он торопливо засеменил на аэродром. Маленький, юркий, прозванный сослуживцами Золотником, он достойно оправдывал свое прозвище – появлялся там, где был нужен, и делал то, чего не могли другие. Видно, и теперь на аэродроме у него было дело.

Пока Александр переобувался, чистился, умывался, столовая действительно прекратила свое существование. На улицу были вынесены котлы, кастрюли, тарелки, миски, ложки; трое солдат и официантки все упаковывали в ящики. Подъехала грузовая автомашина, из кабины выскочил заместитель командира полка майор Омельченко, властно приказал:

– Быстро грузитесь – и на станцию. Все поедете тем же эшелоном. – Увидел Александра и подбежавшего Агеева. – А, и вы здесь? Позавтракали? Нет? Я тоже не успел. Поедите в вагоне. Помогайте грузить – и в эшелон.

– А самолет? – в недоумении спросил Александр.

– Какой самолет? Ваш?

– Ну конечно!

– Он же без шасси. А где его сейчас достанешь? Сожжем.

– Да вы что? – забывая о субординации, возмущенно воскликнул Александр. – Это же бомбардировщик! Отличный самолет.

– Был, лейтенант, был.

– Он и теперь… Я приказал отремонтировать его.

– Ну, коли приказал… – усмехнулся Омельченко. – Ремонтируйте, летите. Только учтите, если к моему приезду на аэродром не успеете, пешком придется топать до Целины.

– Понял. – Александр повернулся к Агееву. – Вася, захвати чего-нибудь перекусить – и на самолет…

Александр еще накануне, узнав от разведчиков, что немцы прорвали нашу оборону между Доном и Северским Донцом, приказал технику самолета любыми способами поставить бомбардировщик «на ноги». И теперь, придя на аэродром, застал техника и механика за работой. Им помогал старший сержант Гайдамакин. Авиаспециалисты что-то мороковали над березовой чуркой.

– Уж не хотите ли вы это бревно использовать вместо шасси? – с иронией спросил Александр.

– Хотим, – вполне серьезно ответил техник. – Колеса нашли, а стойками послужат бревна. По всем произведенным мною точнейшим расчетам – выдержат. При условии, разумеется, если летчик взлет и посадку произведет ювелирно.

– Летчик постарается. Но как вы крепить их будете?

– Все, командир, продумано. Золотник такое решение предложил, что Ильюшин позавидовал бы. А сержант не только идеями богат – у него и руки золотые. Так что не беспокойтесь, идите, собирайте свои шмотки – и полетим. А то как бы фрицы снова не пожаловали…

Сборы недолги: шинель, постель – в скатку, меховое летное и прочее обмундирование – в вещмешок. Но едва Александр собрался уходить, как появился дежурный по полку и передал приказание:

– Срочно в штаб, к оперуполномоченному.

– Только этого не хватало! – чертыхнулся лейтенант. – Зачем я ему потребовался?

– И вы, и воздушный стрелок, – развел дежурный руками.

Сержант Агеев уже поджидал своего командира экипажа у штаба. Вопросительно посмотрел на него. Чего, мол, оперуполномоченному надо? Ведь только неделю назад, когда члены экипажа вернулись в полк собственным ходом, а не на самолете, он часа по два расспрашивал каждого в отдельности, заставил писать подробное донесение, где, при каких обстоятельствах их сбили, кого куда ранило и в каком состоянии находился Серебряный, когда отправляли его в госпиталь. А еще раньше, когда они летали на выброску Ирины в тыл к немцам, Петровский потребовал письменный доклад от экипажа, будто заподозрил их в чем-то. И вот теперь…

– Разберемся, – ответил на вопросительный взгляд сержанта Александр и толкнул дверь в штаб.

Капитан Петровский сидел за столом, разбирая какие-то бумаги, кивнул Александру на стул. Сержанта попросил подождать за дверью. Когда Агеев вышел, капитан оторвался от бумаг, глянул в глаза Александру колюче, испытующе. Не спросил, а обвинил:

– В прошлый раз, когда вы выбросили нашего человека в тыл к немцам, вы ничего не утаили в донесении?

Александр пожал плечами, а сердце наполнилось тревогой – что-то с Ириной. Не зря Петровский и в прошлый раз дотошно расспрашивал обо всем. Александр скрыл только одно – о зеленой и красной ракетах Ирины, предназначенных только для него, которые невольно наводили на мысль о их давнем знакомстве. А открыть это – равносильно назвать свою подлинную фамилию.

– Что же вы молчите? – Петровский не сводил глаз.

– Я написал обо всем, – ответил равнодушно Александр.

– Вы помните тот полет?

– Разумеется. Наш предпоследний полет.

– Во сколько вы тогда вернулись с задания?

– В пять сорок две.

– Во сколько вышли на цель?

Тогда он задавал эти же вопросы и в той же последовательности. Александр помнил и свои ответы.

– В час тридцать, как и было задано.

– Опознавательные знаки цели?

– Костры буквой «Т».

– Что еще наблюдали?

– Ничего. Ночь была темная и тихая.

– Во сколько произвели выбрасывание?

– В час тридцать четыре.

– Отошли от цели?

– Сразу. Сделали небольшой кружок. – Александру и в этот раз не хотелось говорить о красной и зеленой ракетах, а Петровский еще сильнее напряг глаза, даже прищурился.