Питер Черчилль - Дуэль умов

— Я принимаю предложение, — быстро ответил Мишель, на которого слова «высадка наших войск» и «партизанские отряды» произвели магическое действие.

— Между прочим, вам придется возиться и с бумагами. В дополнение к радиограммам вы будете посылать донесения, касающиеся общей обстановки. Это вас не очень обременит. Вера Аткинс как-то рассказывала мне, что некоторые ваши донесения старались разобрать всем отделом, так что даже работа приостанавливалась. Продолжайте писать в том же стиле, а для фамилий употребляйте свой код. Если донесения попадут в чужие руки, их не смогут расшифровать. Подписывайтесь — «Рамон».

Мишелю вернули старое удостоверение личности с именем Пьера Шовэ и документы о демобилизации из французской армии, выдали комплект французской одежды, пояс с деньгами, продовольственные карточки и талоны на табак. Небольшой чемодан с сорочками, носовыми платками, бритвенными принадлежностями и сменой белья будет прикреплен к его парашюту. Когда парашют раскроется, чемодан окажется у него над головой.

27 августа 1942 года он снова прибыл в чудесный лагерь «Темпсфорд Хауз». Несмотря на то что именно здесь он пережил огромное разочарование, так охладившее свойственный ему пыл, он все же не мог не признать, что гостеприимство в лагере по-прежнему на высоте.

И вот он снова едет на аэродром. Чудесный летний вечер. Далеко на горизонте светится ободок заходящего солнца. В капонире — гигантский «Галифакс», похожий на сказочную птицу. Через какие-то минуты его четыре мотора взревут, нарушив мирную тишину вечера. Мысль, что через несколько часов он окажется по ту сторону фронта среди хаоса потрясенной войной Европы, заставила невольно содрогнуться. «Снова в путь!» — подумал Мишель про себя.

Подкатила маленькая машина с экипажем «Галифакса», и внезапно нахлынувшее нервное возбуждение тотчас исчезло. Очевидно, ему передалась спокойная уверенность летчиков.

— Отличная погода для полета, — сказал командир экипажа, — штурман выбросит вас точно там, где ему показали на карте. В полете я не могу покинуть свое место, чтобы попрощаться с вами, поэтому заранее желаю вам большой удачи. — С этими словами он пожал Мишелю руку.

Потом штурман представил выпускающего:

— Это Янек, поляк. Говорит по-английски не блестяще, но все понимает. В нужное время он даст вам бутерброды и кофе с ромом и скажет, когда подойти к люку. Когда будем близко, я включу красный сигнал у люка. Янек поднимет руку и подождет, пока загорится зеленый сигнал. Потом крикнет: «Пошел!» и опустит руку. Он будет также слышать мои указания по переговорному устройству.

Если вы выпрыгнете точно по команде, то приземлитесь самое большое в десяти метрах от места, которое отмечено на карте.

Мишель пожал руку сопровождающему его Андре Симону.

Один мотор уже заработал, и пора было садиться в самолет. Мишель крикнул прямо в ухо Симону:

— Спасибо, что пришли проводить! — И забрался в самолет.

Теперь проверяли сразу все четыре мотора, и «Галифакс» содрогался от напряжения, но оставался на месте, удерживаемый колодками. Затем газ сбросили, и моторы заработали на малых оборотах. Пилот доложил на вышку, что готов выруливать для взлета.

Тормозные колодки убрали, моторы снова взревели, и гигантская птица медленно двинулась по рулежной дорожке к дальнему концу взлетной полосы. Там самолет развернулся и стал ждать разрешения с вышки.

Мишеля попросили пересесть ближе к носу, и через открытые двери кабины ему стала видна взлетная полоса, простирающаяся километра на три прямо перед ними. Он подумал, что для разбега потребуется почти вся полоса, так как в эту ночь не было встречного ветра. Но вот тридцатитонная машина устремилась вперед со все нарастающей скоростью. Огоньки взлетной полосы замелькали и как-то сразу очутились далеко внизу под самолетом, который метр за метром набирал высоту.

Мишель и выпускающий вернулись на свои места, а хвостовой пулеметчик закрыл за собой дверь. Свет в самолете выключили, лишь маленькая красная лампочка светилась над закрытым люком.

Мишель прилег, положив голову на рюкзак. Самолет развернулся, взяв курс на Монпелье. Мишель лежал с полузакрытыми глазами в каком-то странном состоянии. Операция началась, нужно быть готовым ко всяким неожиданностям. В любую минуту их могут атаковать ночные истребители, а над Францией — обстрелять зенитки. Но ему было все безразлично. Если самолет подобьют и он загорится, ему скажут, когда прыгать. По приземлении он будет действовать исходя из обстановки. Что бы ни случилось в полете, его совесть спокойна. Как еще можно относиться к подобным случайностям? Если человек спокойно переходит улицу, а его сбивает машина, нарушившая правила уличного движения, в чем он может упрекнуть себя? Ведь правила нарушил не он! Судьба оказалась несправедливой к нему, но по поводу такой несправедливости даже сам апостол Петр сказал бы, в смущении поглаживая бороду: «Что ж, браг, не повезло. Такое не часто случается…»

Сейчас Мишеля беспокоило лишь то, чтобы в нужный момент набраться решимости и сразу же по команде выброситься из люка. При скорости 230 километров в час каждая секунда промедления означает лишние 80 метров пути пешком…

На этот раз особых затруднений не предвиделось. Через небольшие застекленные щели виднелся полумесяц, ровно освещающий местность. Мишель посмотрел вниз и увидел двигающуюся по земле тень их самолета. Он подумал, что для него ночь слишком уж светлая, зато для штурмана она превосходна.

В застегнутом комбинезоне было жарко, монотонное гудение моторов убаюкивало. Расстегнув карман брюк, Мишель достал пачку сигарет и предложил Янеку закурить. Тот кивнул в знак согласия, но, взяв сигарету, отложил ее. Мишель закурил и глубоко затянулся.

Ла-Манш остался позади, но по-прежнему летели на большой высоте, опасаясь огня зениток. С такой высоты все на земле казалось мирным и спокойным. Мишель улегся поудобнее и крепко заснул.

Когда он проснулся, Янек стоял, наклонившись над ним, протягивая термос и пакет с бутербродами. Кофе был восхитительный и щедро разбавлен ромом. Мишель выпил две чашки этого эликсира и съел бутерброды. Ужин означал, что пора собираться. Мишель вытер руки о комбинезон, закурил и натянул на голову шлем, затянув ремешок под подбородком. Янек тем временем стал открывать дверь парашютного люка. Когда люк был открыт, он рукой подал знак, что все готово. Держась за край бомбодержателя, Мишель добрался до люка. Янек пристегнул карабин вытяжной стропы парашюта к тросу, проходящему по всей длине самолета. Подтолкнув Мишеля, он потянул за стропу, показывая, что карабин надежно пристегнут. Мишель кивнул и, сев на край люка, посмотрел вниз. Они уже летели довольно низко и все еще продолжали снижаться. Вскоре он увидел огни города. «Это, должно быть, Монпелье», — решил Мишель. До прыжка оставалось полторы минуты. Сейчас ровно час. Возможно, самолет снижался, и выпускающий внимательно слушал, что ему говорят в переговорное устройство. Он не отрываясь смотрел на светящуюся панель в ожидании красного сигнала. Туда же были устремлены глаза Мишеля.