Егор Самойлик - Ветер над сопками

Речкин, с болью в сердце, понимал, что теперь небо над Мурманском открыто для бомбежек, чем непременно воспользуются фашисты. Его тревоги за свою семью только усилились. И каждый раз, когда в вышине слышался гул немецких бомбардировщиков, Алексей, изнывая от собственного бессилия, горя в огне дурных предчувствий, лишь зло сжимал кулаки с одной страшной мыслью в голове: «На Мурманск…».

Глупые, но вполне понятные любому семейному человеку мысли о том, чтобы хоть на сутки отпроситься в Мурманск, довлели над Алексеем ежеминутно. Как же ему хотелось увидеть жену и сына пусть лишь на минуточку! Убедиться, что с ними все хорошо! Но он не мог себе этого позволить. Сейчас, когда над Заполярьем навис тяжелый молот вероятной агрессии, каждый солдат был важен границе как никогда. Единственное, что было в силах Алексея, – сообщить семье о себе. Так он и сделал. Уже на второй день пребывания на заставе он отправил на адрес родителей жены короткое письмо. Теперь лишь осталось ждать ответа, и ожидание это было невероятно тягостным.

А вскоре стали приходить неутешительные вести из самого Мурманска. Как стало известно, 23 июня несколько групп немецких бомбардировщиков совершили первый авианалет на город и его порт. Вечером следующего дня, после бомбардировки военно-морской базы в Полярном, а также наших позиций на полуостровах Средний и Рыбачий, все те же «Юнкерсы» вновь сбросили бомбы над берегом Кольского залива. При этом пострадало несколько жилых домов на улице Комсомольской, а также детский сад, где появились первые жертвы.

«Комсомольская… – только и вертелось в голове Речкина, обжигая его кипящей волной тягостных переживаний. – Ведь это совсем рядом от Ленинградской, где сейчас Нина и Ванька… Хоть бы с ними там все было хорошо, большего мне и не надо…»

25 июня стало известно, что Финляндия предоставила свою территорию для германских войск и авиации, а днем позже все пограничники заставы, кто не был на дежурстве, собрались по приказу начальника отряда в ленинской комнате в полдень, чтобы прослушать важное сообщение Совинформбюро. Москва вещала: «…финское правительство объявило нам войну… вот уже десять дней происходит сосредоточение германских, а теперь и финских войск и авиации в районах, прилегающих к границам СССР…».

Вчерашний «вероятный» противник перешел в разряд явных. Со штаба отряда вереницей тянулись все новые и новые приказы и распоряжения. Отменялись старые указания и вводились новые. Телефон в кабинете начзаставы не смолкал ни на минуту, посыльные из Озерков с секретными пакетами порой даже пересекались на пороге заставы.

Напряжение, нависшее над границей, нарастало с каждым часом, готовое в любое мгновение разорвать воздух адскими раскатами ружейной и артиллерийской стрельбы. А пока что оно рычало из-за ближайших соседских сопок моторами машин и мотоциклов, чуть слышно нашептывало отголосками финской и немецкой речей, коптило небо струйками дымов от костров и печей подтягиваемых к границе войск. Советские солдаты в окопах молча впились глазами в теперь уже вражескую территорию, командиры, нервничая, ждали, когда весь привычный, устоявшийся мир сорвется из-под их ног, лопнет, словно перегнутый хлыст.

Особенно сильно подмывала психологическое равновесие глубочайшая неосведомленность офицеров погранзастав. Они не знали ни хотя бы примерного состава сил и средств, которые неприятель собирался бросить против них, ни места сосредоточения основных ударов. Связь между заставами постоянно барахлила, о чем непрерывно следовали доклады в штаб. Вопрос взаимодействия с пехотой, которая соседствовала теперь с пограничниками, так и не был до конца отработан. Всем вдруг стало не до этого, все ждали… Ждали ежесекундно, непрерывно, напряженно…

В день, когда Финляндия вступила в войну, командир отряда устроил совещание комсостава застав в штабе. Учитывая, что положение на границе стало крайне опасным, Каленников провел совещание весьма быстро и сжато. И понять его было можно. Враг мог ударить в любую минуту, и оставлять заставы без командиров на долгое время было нежелательно и даже преступно.

На совещании начотряда огласил наиболее вероятные места прохода врага, а также предположительные силы, выделяемые им для этого. Конечно, офицеры очень ждали сей информации. Но за радостью следовало глубокое разочарование. Сумбур, да и только… Если до этого, в беззнании на дальнем горизонте размышлений было по-утреннему туманно, то теперь в обилии неточной, а порой и взаимопротиворечащей информации стало по-вечернему сумрачно и расплывчато.

Исходя из сказанного майором Каленниковым, стало известно, что по ту сторону границы, супротив всего Титовского укрепрайона, немцы стягивают до целой дивизии из состава горнострелкового корпуса «Норвегия». По сведениям, переданным в штаб отряда свыше, это примерно десять тысяч человек. Кроме того, дивизия имела в своем составе артиллерию численностью до одного полка.

И Алексей, и другие офицеры с застав, конечно же, догадывались, что цифры эти скорее всего специально занижены начальством, чтобы не сеять панику на границе. И это удручало.

Еще оставалось совершенно неизвестно – сколько войск придадут немцам финны или же просто ограничатся предоставлением им своих территорий. Каленников умышленно не стал заострять на этом вопросе внимание, упомянул лишь вскользь, дабы не будоражить фантазии молодых командиров не подкрепленными фактами предположениями.

О возможных сроках нападения точной информации не было. Каленников привел несколько наиболее вероятных дат, некоторые из них успокаивали своей дальностью, другие, напротив, пугали близостью.

Также оставалось неясным и наиболее вероятное место главного удара. До начала войны командование делало ставку на высадке морского десанта на полуостровах, но эту версию словно молотом сметал теперь тот факт, что большие силы стягиваются именно возле сухопутной границы. И все же если предположить, что немцы собираются высаживать основные силы с моря, то какова их численность, учитывая, что на второстепенном направлении, на суше, они стягивают целую дивизию?

Вопросов стало еще больше, чем до собрания. И груз их беспощадно терзал умы молодых командиров.

– Дело табак, парни… – сокрушался начальник 6-й погранзаставы лейтенант Непышный на крыльце штаба после совещания. – Целая дивизия! Вдобавок еще финские войска, морской десант!

– Да, дело дрянь… Иначе и не скажешь! – зло плюнул в сторону политрук с 5-й заставы, которая располагалась на полуостровах. – И чем мы их встретим? Наш погранотряд да два полка? А что от полков толку? Один растянули по всему побережью Рыбачьего и Среднего, а второй что? Так же, поди, а, Леха? Как там у вас на большой земле?