Владимир Кунин - Ты мне только пиши... Хроника пикирующего бомбардировщика [Повести]

Червоненко вскочил со стула и стал быстро стягивать меховой комбинезон.

— Ну что, мученик? Сеанс окончен? — спросил Женька, складывая карандаши.

— Увы! — радостно ответил Червоненко.

— Ах, Веня, ты даже не представляешь себе, какой нынче натурщик слабый пошел!.. — пожаловался Соболевский Гуревичу. — И как он еще летать умудряется?!

Митька взял в руки рисунок, с удовольствием посмотрел на него и, широко улыбнувшись, сказал:

— Летать же легче, чудак! — Он с сожалением отложил рисунок, крикнул: — Короли воздуха, за мной! — И вышел из барака в сопровождении здоровенного Пастухова и того, который списывал текст с пластинки.

Не успела закрыться за ними дверь, как в барак просунулась голова Осадчего — моториста сто пятнадцатой «пешки». Он кого-то поискал глазами и наконец, увидев Гуревича, сделал ему таинственный знак.

Гуревич надел сапоги и вышел к Осадчему на крыльцо. Осадчий проверил, плотно ли закрыта дверь, и что-то тихо прошептал на ухо Гуревичу.

— Понятно, — сказал тот.

Он приоткрыл дверь и крикнул:

— Соболевский! На выход! — И потом снова повернулся к Осадчему: — Молодец! Тикай.

Осадчий исчез с сознанием выполненного долга.

На крыльце появился Женька.

— Слушаю, ваше благородие!

— Выпить хочешь?

— Венька! — изумился Соболевский. — Откуда ты знаешь?!

— Айда, — шепнул ему Венька и первый спрыгнул с крыльца.

Перед столом, закрытым огромной картой, в штабе полка навытяжку стоял экипаж Червоненко.

Говорил коренастый полноватый майор — начальник штаба:

— В радиусе действия нашего полка появилась сильная часть истребителей «фокке-вульф». Нам только что радировали их приблизительные координаты.

Командир полка подполковник Дорогин курил и молча разглядывал сосредоточенные лица Червоненко, Пастухова и стрелка-радиста. Замполит — штурман полка майор Семочкин — изучал карту.

— Их перебазирование, видимо, связано с необходимостью блокировать стратегический железнодорожный узел… — продолжал начштаба и показал это место на карте. — Разведка наземных войск сообщила, что сюда стянуто большое количество составов с цистернами.

В разговор вступил Дорогин:

— Такова ситуация в общем… Чтобы вы были в курсе. Теперь наша конкретная задача: произвести визуальную доразведку железнодорожного узла и фоторазведку немецкого аэродрома по имеющимся пока приблизительным координатам. Ясно?

— Пошукаем, товарищ подполковник, — спокойно ответил Червоненко.

— И поточнее, — строго добавил начштаба. — Недавно генерал звонил. Приказал при содействии наших соседей-истребителей обнаружить этот аэродром и ликвидировать.

— Ни во что не ввязывайтесь, ни на что не отвлекайтесь. Напоретесь — уходите немедленно. Нам эти данные сейчас во как нужны! — сказал Семочкин.

Из репродуктора, стоящего у койки Дорогина, послышались позывные. Все повернули головы к репродуктору.

— Внимание! Говорит Москва! Приказ Верховного главнокомандующего. Сегодня, 15 июля 1944 года, войска Третьего Белорусского фронта, продолжая победоносное наступление…

Полковая лавка военторга представляла собой обычный фургон, смонтированный на грузовике ЗИС-5.

Венька и Женька уныло стояли у прилавка и смотрели на старичка-продавца.

— Какой идиот вам сказал, что у меня есть вино?! — кипятился старичок.

— Почему «идиот»? — обиделся Венька. — Осадчий сам видел ящики с бутылками.

— Бутылки?! — взвизгнул старик. — А с чем эти бутылки он видел?

— Да, правда, с чем? — заинтересованно спросил Женька.

— С сиропом! С малиновым сиропом на прекрасном сахарине! На, смотри!

Старик поднял с пола ящик с бутылками и грохнул его на прилавок.

Женька и Венька вперились глазами в этикетки.

Женька для верности посмотрел бутылку на просвет, потом сплюнул и с размаху воткнул ее в ящик.

— Хотел бы я знать, на кой хрен нам в полк эту муру прислали, — презрительно процедил он..

— Спросите у вашего Осадчего, — ехидно сказал старичок. — Он все знает, он вам ответит…

— Пошли, Венька, — позвал Соболевский и направился к дверям. — Этот почтенный маркитант со своим малиновым сиропом начинает действовать мне на нервы.

— Я тебе покажу «маркитант»! — закричал старик-продавец. — Я на тебя сегодня же замполиту рапорт напишу!

Оставшись один в лавке, старик вынул из ящика бутылку с сиропом, понюхал зачем-то, презрительно сплюнул и так же, как Женька, с размаху воткнул ее в ящик…

За дверью лавки Венька и Женька остановились в раздумье.

— Ну, что делать будем? — спросил Венька.

— Вообще-то у меня есть идейка…

Соболевский кратко изложил Гуревичу свою идейку и напутствовал его:

— …и пусть твой Осадчий всю канистру с этой гидравлической смесью тащит. Понял? Иначе, скажи, я ему голову оторву за ложные сведения!

Гуревич убежал, а Женька снова открыл дверь лавки.

— Александр Михайлович?

Старик обернулся, увидел Женьку и не ответил.

— Дядя Саша!.. — просительно позвал Женька.

— Все равно не прощу! — отозвался старик. — Кто тебе, сопляку, позволил меня оскорблять при исполнении служебных обязанностей?

— Я больше не буду, — очень искренно сказал Женька.

— И пьете вы в своем поросячьем возрасте совершенно напрасно!..

— Я и пить больше не буду, — заверил Женька.

Старик удивленно обернулся.

— Я даже могу на ваш малиновый сироп перейти! — предложил Женька.

— Трепло!

— Я трепло?! — воскликнул Женька. — Давайте десять бутылок этого сиропа!

И Женька протянул старику деньги…

С крыльца штабного барака весело скатился экипаж Червоненко.

Здоровенный Пастухов внезапно ухватил Митьку за руки, а стрелок-радист — за ноги, и вот они оба уже пытаются качать его. Но им так и не удалось подбросить Митьку в воздух. Он вырвался и побежал через все поле к своему самолету. Пастухов и радист помчались за ним.

В старой заброшенной землянке Веня и Женька самозабвенно перегоняли гидравлическую смесь сквозь противогазные коробки.

Наполнив несколько котелков отфильтрованной жидкостью, они открыли бутылки и вылили сироп в котелки.

Венька понюхал жидкость, передернулся и сказал:

— Неужели действительно под давлением этой дряни выпускается шасси у такого прекрасного самолета, как наша «пешка»?

Женька подобрал на полу какую-то палочку, разломил ее пополам и протянул одну половину Веньке:

— На, Венька, размешивай.

Гуревич с отвращением стал помешивать жидкость.

— Ну-с, что же у нас, ваше благородие, получилось? — задумчиво спросил Женька.

— Сейчас скажу… — Венька поднял глаза в потолок. — Процентов семьдесят спирта, остальное сироп…

— Там еще глицерина и сивушных масел хоть отбавляй!