Владимир Кунин - Ты мне только пиши... Хроника пикирующего бомбардировщика [Повести]

Неслышно подошел Кузмичов. Он сел на корточки, закурил и спокойно оглядел лежащих ребят.

— Кузмич! — обрадовался Женька. — Святой ты человек! Скажи честно: когда кончится война, ты куда сперва пойдешь: слушать Венькин концерт или же, конечно, смотреть мои работы на выставке?

Конец фразы Женька произнес с нажимом. Кузмичов помолчал, поглядел на Веньку и Соболевского и наконец ответил:

— Перво-наперво, ребятки, я посмотрю, как Сергей обучать мальчишек будет… А уж потом куда хочешь!

Гуревич повернулся к Архипцеву:

— Ты действительно вернешься в школу?

— Да, а что?

— Ничего, непонятно только, почему ты молчал, — пожал плечами Соболевский.

— А я и не молчал. Вон Кузмич же знает, — рассмеялся Архипцев.

— Кузмич все всегда знает, и я к этому уже привык, — улыбнулся Гуревич.

Женька приподнялся с земли и протянул Кузмичову ладонь:

— Бабушка Кузя! Погадай мне, что со мной будет через пятнадцать минут…

Кузмичов взял в руки Женькину ладонь и, внимательно разглядывая ее, спокойно сказал:

— Через пятнадцать минут, внучек, будет у тебя дальняя дорога на высоте три тысячи метров, со скоростью четыреста верст в час…

На ступеньках штабного барака сидел солдат-посыльный и что-то писал в тетради, изредка поглядывая в лежащую рядом книгу.

Застегнутый на все пуговицы, подтянутый и серьезный, Архипцев вбежал по ступенькам и взялся за ручку двери.

Солдат вскочил и откозырял. Архипцев хлопнул его по плечу и случайно заглянул в тетрадь. Он удивленно посмотрел на солдата, нагнулся и взял со ступенек книжку. Это был сборник алгебраических задач.

Архипцев снова посмотрел в тетрадь и сказал:

— Вот здесь ты напутал. Здесь должен быть не минус, а плюс, и скобки эти можно было давно раскрыть… — Он подал солдату задачник. — Соображай, соображай… — подбодрил он и открыл дверь штаба.

Солдат посмотрел в тетрадку, присел и снова начал что-то писать.

В кабине «сто пятнадцатого» на месте пилота сидел Кузмичов. Моторы работали на малых оборотах, и Кузмичов регулировал подачу смеси, внимательно прислушиваясь к выхлопам. Он проверил давление масла, температуру воды, заглушил двигатели и стал неуклюже вылезать через нижний люк.

Оказавшись под фюзеляжем, он оглядел машину со всех сторон, вылез из-под плоскости и удивленно хмыкнул. На фюзеляже, рядом с иллюминатором кабины стрелка-радиста, красовалась тщательно нарисованная звездочка, указывающая на то, что экипажем этой машины был сбит один вражеский самолет.

Снимая струбцины с рулей поворотов, Кузмичов увидел проходящего мимо старшего техника-лейтенанта. Техник тоже увидел Кузмичова и смутился, не зная, как себя вести в таких случаях. Отступать было некуда, и технику волей-неволей пришлось пройти в двух шагах от того места, где стоял Кузмичов. Техник глупо посмотрел в другую сторону, но, поравнявшись с Кузмичовым, вдруг неожиданно для самого себя первым отдал честь. Кузмичов выпрямился и козырнул. Техник трусливо шмыгнул носом, а Кузмичов усмехнулся, посмотрел вслед технику и полез опять под фюзеляж.

Сыто урча, подъехал «студебеккер» с бомбами и остановился около «сто пятнадцатого».

— Кузмичов! — крикнул оружейник, сидевший на бомбах. — Кузмичов!

Тот вылез из-под самолета и махнул рукой.

— Проезжай, проезжай, — сказал он. — Бог подаст…

Оружейник удивился:

— А чего, разве «сто пятнадцатый» на задание не пойдет?

— Пойдет. Только налегке. Без этого… — Кузмичов кивнул на бомбы.

— На прогулочку, значит, — усмехнулся парень. — Ну, валяйте! — Он по-извозчичьи чмокнул губами: — Но, трогай, родимая!

«Студебеккер» пополз дальше, а парень-оружейник лег на брезент и уехал на бомбах.

— …Вот предварительный замысел полета, — сказал начальник штаба. — Если расчеты Архипцева верны, а они совпадают с данными наземной разведки, то «сто пятнадцатый» обнаружит «фоккеров» через двадцать пять минут после взлета и сразу же радирует координаты аэродрома немцев. Одновременно с этим двумя эшелонами поднимаются первая, вторая и третья эскадрильи. Истребители блокируют зенитную артиллерию. Архипцев уходит, ломая курс. Ясно?

Из-за стола поднялся Дорогин:

— Выполнение следующее: первая эскадрилья — высота пятьсот метров. Бомбить взлетное поле. Р-распахать его так, чтобы ни одна сволочь не взлетела! Вторая и третья эскадрильи — высота три тысячи. Бомбометание производить с горизонтального полета с одного захода. Вторым заходом выстроиться в колонну звеньев и со снижением пулеметами их, пулеметами!.. Часть истребителей на прикрытие, часть на уничтожение зенитной артиллерии. Самая главная задача — не дать им подняться в воздух…

Дорогин посмотрел на часы:

— Через тридцать минут они все стянутся со своих аэродромов-засад вот сюда… — Он показал место на карте. — На заправку и ночевку. Их нужно накрыть прямо на стоянках.

Командир полка обратился к Архипцеву:

— Архипцев, готов?

— Готов, товарищ подполковник!

— Выполняйте. К-комадирам эскадрилий собрать экипажи и посадить в самолеты, — продолжил Дорогин. — Ждать в г-готовности номер один. В воздух по зеленой ракете. Я пойду ведущим второй эскадрильи. Все.

Командиры эскадрилий встали.

— Разрешите идти?

— Идите.

Солдат-посыльный решал задачу уже в третий раз. Он увидел выходящего Архипцева, встал и протянул ему тетрадь:

— Товарищ лейтенант! У меня опять с ответом не сходится.

Архипцев замедлил шаг, на ходу заглянул в тетрадь и на секунду задумался над задачей.

— Соображай, соображай! Здесь все очень просто.

Узкие крылья «сто пятнадцатого» отбрасывали еще более узкую тень, но последнюю минуту на земле они стояли именно в этой тени…

— Ты рассчитал? — спросил Архипцев у Гуревича.

— Так точно!

— Женька, внимательно…

— Есть, командир!

— Погодка — как по заказу… — посмотрел на небо Гуревич.

— По местам! — приказал Архипцев.

Женька и Венька пошли по своим кабинам.

К Архипцеву подошел Кузмичов.

— Порядок? — спросил Сергей.

— Порядок. Привет.

— Привет, — ответил командир и стал залезать в кабину. Откинулась крышка астролюка, и высунулся Соболевский.

— Кузмич! — крикнул он. — Подойди на секунду! — Женька наклонился над Кузмичовым и тихо попросил: — Нарви цветочков, зайди в столовую и передай их Кате. Скажи, что это…

— От Гуревича, — закончил техник.

— Правильно, — кивнул Женька, подмигнул Кузмичову и захлопнул над собой люк.

Рация раскалилась на солнце и, казалось, страдала от жары так же, как и все, кто стоял вокруг нее.

Сидели только двое: радист и командир полка.

Дорогин держал в руках микрофон и смотрел на взлетную полосу.