Владимир Клипель - Испытание на верность [Роман]

Временный мост у Хвастово был взорван, как только гитлеровцы подошли к Волге. За этим наблюдал сам Горелов. Большую часть понтонов, как бы связанных настилом в одну цепочку, прибило течением к левому берегу, но вытащить их на сушу уже не представлялось возможности — противник обстреливал левый берег вовсю.

Когда Крутов появился в штабе, он прежде всего встретил Лузгина — комбата, назначенного только что на должность начальника штаба. Вместо первого помощника Тупицина, отозванного в батальон, из штадива прислали старшего лейтенанта Морозова — бывшего пограничника, не снявшего еще ни зеленых петлиц, ни кавалерийских эмблемой.

Рыжеватый, остролицый, с прозеленью в веселых глазах, он приветливо улыбался и, кажется, совсем не чувствовал скованности в новом для него штабе.

— А вот и ваш писарь, — сказал Макаров, ПНШ по разведке, увидев Крутова.

— Хорошо, что вы так кстати пришли! — Морозов протянул руку. — Надеюсь, мы с вами сработаемся. Морозов Василий Иванович. Это чтоб знали, на всякий случай.

— Постараюсь быть вам полезным, — ответил Крутов, немного польщенный таким уважительным отношением. Тупицин, так тот ни разу не назвал даже по фамилии, не увидел в нем человека. Крутов был для него только писарем, бойцом на худой конец. — Крутов! Рядовой Крутов…

— Вот и познакомились. А дружба придет. Верно? А теперь за работу. Срочное задание. Надо вычертить схему вот этого участка карты. Масштаб пятьдесят тысяч. Это рубеж, на который полку, возможно, придется отходить.

Крутов вгляделся в карту: рубеж обороны проходил по западному берегу реки Тьма — притоку Волги — и по Шостке. Естественная преграда.

— Прошу быстрей, — сказал Морозов. — Я пока кое-что уточню с начальником штаба.

Но Лузгин подошел к нему сам.

— Старший лейтенант, быстро берите в комендантском взводе лошадей — и на рекогносцировку рубежа. Командир полка приказал немедленно наметить участки для обороны батальонов. Выезжайте не мешкая. Бумага потом, подождет. Вам задача ясна?

— Все понятно, товарищ капитан!

— Вот и хорошо. Людей свободных нет, поэтому берите своего писаря и поезжайте. В тыл едете, не куда-нибудь. Вся документация потом…

День был хмурый, по-осеннему промозглый. Ехать приходилось то мрачным, будто оцепенелым лесом, то полями, на которых сиротливо стояли суслоны необмолоченного хлеба. Война подобрала мужчин, а женщины не успели свезти хлеб с поля, и теперь в приникших к земле снопах жировали мыши, точили зерно. Рядки пожухлой стерни убегали на край поля и там сливались с полоской кустарника.

Среди полей ехать было как-то веселее, а в глухих ельниках лошади и те стригли ушами, пугливо прядая при неожиданно треснувшем сучке или крике ворона.

Морозов ехал задумавшись, и Крутов не решался затевать пустые разговоры. Лошади шли гуськом, след в след.

Впереди показалась деревня. Избы выглядели опустевшими, на улице тоже ни души. Только проезжая вровень с окнами, Крутов заметил, как мелькнуло за стеклом лицо старухи, и тут же скрылось пугливо в темной глуби избы.

Население, напуганное приближением «германца», не показывалось. Мужчины воевали на фронтах, кое-кто успел эвакуироваться заранее, а старики и старухи остались присматривать за родным гнездом, надеясь, что «германец» их не тронет. Глядишь, как-нибудь и переживут лихо. Так рассуждали многие.

Морозов достал карту из планшета, убедился, что деревня та самая, через которую предстояло ехать (и расстояние, и направление дороги сходились).

— Не будем здесь задерживаться, расспрашивать, — сказал Морозов. — По-моему, ошибки быть не должно. Едем правильно.

Он стегнул прутиком лошадь, и та пошла крупной рысью. Держался он в седле ловко, как истый кавалерист, непринужденно, испытывая явное удовольствие, а Крутову приходилось туго. Где и когда ему доводилось видеть лошадей, служа в пехоте? Лишь изредка, на учениях, когда разрешали брать повозку под пулеметы, да и то надо было бежать рядом, а не ехать. Вот и казалось теперь, что легче было бы самому бежать рысцой, держась за стремя, чем трястись в седле. Но старшему лейтенанту это было, кажется, невдомек. К тому же он торопился.

Моста через речку Шостку не было. Из воды торчали только остатки свай. Брод был заметен сбоку по колесным следам, вполне пригодный, чтобы пройти людям. Вода едва закрыла стремена и то лишь в одном месте.

По западному увалистому берегу всадники поехали шагом. Морозов остановился и словно бы размышлял вслух:

— Вот тут не мешало бы пулемет, и на километр вправо-влево ни один фриц не подступился бы к воде. Эх, мало у нас еще пулеметов. Но ничего, скоро всего будет вволю. Как думаешь, Крутов?

— Не знаю, товарищ старший лейтенант, я с самого начала в тылу еще не бывал. Когда ехали на фронт, видел, что много станков эвакуировали, целыми эшелонами нам навстречу гнали, а вот успели их поставить на новом месте или нет, не знаю…

— Работает, Крутов, народ. Отчаянно работает, сил не щадит, и мы это скоро почувствуем. Да-а… А вот здесь нужна пушчонка-сорокапятка. Видишь, дорога — танкоопасное направление. Как там у нас в полку, сорокапятки остались?

— Нету, товарищ старший лейтенант, все в Толутино погробили, ни одной не осталось. Дианов при мне докладывал командиру полка. Полковые — эти есть.

— Тогда полковую и поставим.

Так они проехали по всему предполагаемому участку обороны полка, намечая приблизительно границы между батальонами. Крутов знал примерно боевой состав подразделений и своими подсказками вносил коррективы. Морозову приходилось считаться с наличием людей и оружия, а не только с уставными требованиями.

Вернулись они в штаб полка, когда день клонился уже к вечеру. Впрочем, разобрать, где кончается день и начинаются сумерки, при такой погоде было просто невозможно. Темнело, мрачнело, низкие облака, казалось, вовсе не оставляют просвета над чернеющими вдали ельниками.

Улучив свободную минутку, Крутов сразу же ринулся на поиски кухни комендантского взвода: надо было поесть самому и принести обед старшему лейтенанту. Ведь работали вместе, с самого утра не ели. Кто еще позаботится о нем?

Впервые за последнюю неделю повара сварили настоящий обед. Крутову отвалили полкотелка картошки с мясом. Отличная штука! С первых дней войны полевые кухни готовили и первое и второе вместе, лишь бы погуще.

Он быстро поел, попросил картошки для своего начальника и довольный побежал в штаб. Там было полно офицеров, связистов, все разговаривали, и от этого стоял приглушенный гул, как в переполненном вокзале. Крутов протиснулся к Морозову, сидевшему у телефона:

— Кушать! Я принес вам покушать.

— Некогда, Крутов, потом.

Крутов отошел в сторонку, но тут запах еды учуял начальник связи полка. Он потянул носом, уставился на котелок: