Владимир Клипель - Испытание на верность [Роман]

— Слушай, Крутов, — сказал он, — никогда их больше не подбирай и мне не носи. Понял?

— Но ведь командование должно знать, что в них написано. Я насобирал самых разных…

— Ни одна вражеская листовка не будет написана в нашу пользу, а только против. Это можно знать и не просматривая их. Сейчас есть указание: чтение листовок рассматривать как измену. Кому бы то ни было — пятьдесят восьмая статья — десять лет…

— Я понял, товарищ лейтенант.

— Вот и хорошо. Предупреди своих товарищей, особенно Сумарокова. Этими делами сейчас занимается особый отдел, и под горячую руку может пострадать даже тот, кто не имел злого умысла. В случае чего, я просто ничем не смогу помочь. Будь осторожен.

— Слушаюсь, товарищ лейтенант.

— Сам видишь, армия отступает, обстановка накалена, люди во всем склонны видеть измену, предательство, и любой неосторожный шаг может стать роковым…

Туров был озабочен: на полковом совещании указали, что в его роте больше всего чрезвычайных происшествий. А почему? Забыли про воспитательную работу, мало интересуются моральным состоянием рядовых и сержантов, не поставили крепкого заслона пораженческим слухам. Вот и получилось, что кое-кто стал обзаводиться «пропусками» — вражескими листовками, призывающими к переходу на сторону врага. Следствие, конечно, разберется, у кого какие были и на этот счет намерения, но каждое такое ЧП ослабляет наши ряды…

Матвеев прямо заявил, что там, где нет нашей активной, наступательной пропаганды, там всегда создаются предпосылки для проникновения враждебной нам идеологии.

После совещания Матвеев подозвал к себе Кузенко. О чем у них состоялся разговор, можно было только догадываться по расстроенному лицу политрука.

Когда возвращались в роту, Кузенко не выдержал, упрекнул Турова:

— Все твой либерализм. Много с каждым нянчимся, когда надо сразу карать. Теперь вот приходится отдуваться.

— Что, получил взыскание?

— Ставят вопрос на бюро, а ты знаешь, чем это пахнет.

— Правильно делают. Я давно тебе говорил, что так, как ты, с людьми не работают. Ты стал активистом полка и забыл про свою роту. Тут ты отбываешь только время. Я буду рад, если тебе помогут это уяснить.

— Не радуйся, попадет, так не мне одному, но и тебе. Не забывай, ответственность несем поровну.

— А чему тут радоваться? Сам вижу, что напрасно положился на тебя, передоверил политработу. Думал, займусь самым главным — строительством укреплений, а ты справишься с остальным. Оказалось, ошибся. Теперь эти люди к нам не вернутся, даже если их и не осудят. Выходит, ослабили свою работу.

— Нашел кого жалеть — изменников! — фыркнул Кузенко. — Они припрятали листовки, чтобы сдаться, а ты готов их защищать.

— Трудно сказать, как они показали бы себя в бою, не прогляди мы их.

Туров искренне считал, что они с Кузенко проглядели, не поинтересовались вовремя настроением бойцов, взятых с листовками. В тяжелую для страны минуту слабовольные люди легко поддаются страху, теряют веру. Возможно, что они просто не хотели воевать. Пусть даже и так. Следовало держать их под наблюдением, дать им почувствовать, что их заставят выполнить долг перед Родиной, и они, хорошо или не очень, выполнили бы его. Общество вместе с правами налагает на человека и обязанности и всегда в силах принудить, чтоб он их выполнил, если он сам не сознает своей ответственности. Можно было прикрепить к ним надежных людей, да мало ли что еще можно было сделать…

Туров был голоден, утомлен с дороги и думал над тем, как лучше разъяснить личному составу роты положение, как предупредить, чтобы подобные происшествия больше не возникали. Во время финской кампании в полку случилось, что боец, узнав об отправке на фронт, запаниковал и рубанул себя по пальцам топором. Рассудил так: лучше быть без пальцев, чем погибнуть в бою. Доказать умышленное членовредительство не составило труда, и бойца расстреляли. А полк был возвращен с марша назад и еще месяц с лишним готовился и попал на фронт, как говорится, к «шапочному разбору». Не поддайся боец страху, наверняка остался бы жив.

Разве невозможна такая ситуация сейчас? Тем более, когда появились такие обнадеживающие вести, когда впервые в истории Красной Армии частям, отличившимся в боях с немецкими захватчиками, присваивают звание гвардейских. Есть все основания смотреть на жизнь оптимистично.

Туров глянул на Крутова, который все еще стоял в блиндаже и ждал его слов.

— Иди, Крутов. Немного попозже мы придем к вам вместе с политруком. Есть важные новости.

— Хорошие, плохие?

— И те и другие. Расскажем.

Роту, за исключением тех, кто находился в караулах, собрали на политинформацию. Вести были важные: Англия и Америка стали союзниками в борьбе с Германией. В связи с этим начались переговоры с Советским Союзом. В случае, если контакт наладится, легче будет остановить нашествие гитлеровской Германии.

Другая новость касалась всех более непосредственно: получены сведения, что гитлеровцы готовятся перейти в новое наступление. Надо быть начеку. Надо повысить бдительность, надо присмотреться, кто распускает паникерские слухи, ведет враждебную пропаганду, кто подрывает единство наших рядов…

Кузенко высказался на этот счет очень определенно:

— Мы не потерпим в своих рядах врагов народа, подрывающих нашу сплоченность вокруг славной ленинской партии, нашу веру в окончательный разгром вероломного врага. Советский народ будет беспощадно выкорчевывать всех шептунов, изменников, трусов, которые запасаются вражескими листовками, чтобы в самую трудную минуту предать нас с вами…

На этот раз и Туров, не любивший разговоров, — об этом кадровые бойцы знали — выступил с речью: вопрос слишком серьезный.

— Товарищи! Мы еще не видели боя, а наша рота понесла потери, среди нас оказались люди, замыслившие переход на сторону врага. В свое оправдание могу сказать только одно: это были вялые, безынициативные бойцы, пришедшие к нам из запаса по мобилизации. Если бы мы вовремя присмотрелись к ним, возможно, этого не случилось бы. Давайте, товарищи, будем более внимательны друг к другу. Слабого, того, кто еще не осознал всей ответственности за судьбу Родины, надо поддержать, тех, кто уклоняется, — заставить выполнять законы нашего государства. Я вам еще раз напомню про наши военные законы…

Туров зачитал Закон, где перечислялись действия, за которые предусматривались наказания как за измену. С этим Законом обычно знакомят всех бойцов одновременно с изучением Присяги, но сейчас, посчитал он, неплохо напомнить о нем еще раз.

— Я верю, товарищи, в нашу победу. Конечно, хорошо, если Англия и Америка поймут, что им необходимо действовать с нами заодно, и станут нашими союзниками. Но я верю не поэтому. Не может наш народ, видя, как Красная Армия, лучшие сыны Отечества бьются с врагом насмерть, сидеть сложа руки. Вам уже известно, что в битве под Ельней, где были разгромлены восемь гитлеровских дивизий, нами было применено новое оружие. Какое оно, что собой представляет, нам пока неизвестно. Мы знаем другое: недалек день, когда оно появится и у нас с вами. У нас всего будет достаточно, чтоб одолеть врага. Залогом служит единство советского народа. Надо только выиграть время, продержаться. А этого никто за нас с вами не сделает…