Альберт Мальц - Крест и стрела

— Да, я знаю, — ответил Баумер. — Мой зять, видите ли, служит в штабе Гиммлера.

— Вот как! — негромко воскликнул Кер. Он хлопнул ресницами, но на лице его, кроме вежливости, не отразилось ничего.

— Оберштурмбанфюрер СС Раабе, — сказал Баумер. — Вы его знаете?

Кер отрицательно покачал головой.

— Дело в том, что я работаю в гестапо всего два месяца. До этого я был старшим полицейским комиссаром.

— Понимаю, — вежливо отозвался Баумер. — Позвольте спросить, когда вы вступили в партию?

— В мае тридцать третьего, — процедил Кер.

Баумер кивнул.

— Садитесь, пожалуйста. Устраивайтесь поудобнее. Нам нужно о многом переговорить.

Кер снова уселся в кресло, вытянул ноги и раскрыл портфель. Лицо его сохраняло любезное выражение, хотя он был взбешен. Он прекрасно понял, куда метил Баумер. Вопрос о времени вступления в партию был задан с целью выяснить, является ли он, Кер, старым партийным борцом. Ответив, он сразу выдал свою принадлежность к низшей категории — категории государственных служащих, которым было дано специальное разрешение вступить в партию уже после того, как национал-социалисты пришли к власти… А ссылка на зятя — самое дешевое бахвальство, желание козырнуть перед ним, Кером, своими влиятельными связями.

«Ну что ж, — подумал Кер, — раз у Баумера зять в штабе Гиммлера, будем действовать осторожно». Он мог позволить себе отнестись к этому философски. Баумеры приходят и уходят, а такие люди, как он, в конечном счете остаются. За тридцать лет работы в полиции он перевидал столько начальников, что всех и не упомнишь; и не одну начальственную голову на его глазах сдувало с плеч ветром политики, а его собственная голова, слава богу, до сих пор покоится на плотной шее. Думая об этом, он посмеивался. Суть в том, что он, Адольф Кер, и есть Государство. Государство — это не кайзер, ибо кайзера больше нет. И Носке не Государство, и Эберт или Ратенау — тоже. Всякий знает их имена, и никто не слыхал о Кере. Но где они теперь? Стоит задать себе такой, казалось бы, простой вопрос, как все становится ясным. Да… Он может позволить какому-нибудь нацистскому фанатику смотреть на него сверху вниз. Бывает и на их улице праздник, но потом они неизменно исчезают. И только такие, как он, Кер, крепко держатся на месте и составляют хребет государства.

С этими мыслями, надежно упрятанными под маску благодушия, Кер расстегнул жилет, готовясь приступить к делу. Он вытащил из нагрудного кармана вечное перо, а из портфеля — большую черную записную книжку. Затем откусил кончик крученой итальянской сигары и, издав кудахтающий смешок, сказал:

— Курить эти латинские веревки — противно, но совсем не курить — еще противнее. От них и в горле першит, и на душе тошно, а все же курю. Пора бы нам аннексировать Кубу. — Он перестал смеяться и, сразу посерьезнев, сложил руки на слегка намечавшемся брюшке. — Ну, Баумер, так в чем же дело? Мне сказали — саботаж?

Баумер кивнул. Лицо его передернула непроизвольная нервная гримаса, как это бывает с очень усталыми людьми.

— Один рабочий сегодня ночью пытался сигнализировать англичанам, — сказал он.

— Сигнализировать? Каким же образом? — Голос Кера был ровен и невозмутим. Таким тоном торговый делец мог бы осведомиться о цене на партию маслин. И это было не случайно: Кер годами вырабатывал в себе уменье держаться сухо и деловито. Охрана законов и порядка представлялась ему прежде всего делом, а в делах всякие эмоции неуместны.

— Позвольте, я вам расскажу все, как было, — устало произнес Баумер.

— Пожалуйста.

— Мы тут делаем средние танки и ремонтируем моторы. Печем их, как булки. Раньше мы находились в Дюссельдорфе, но там нас извели бомбежки. Семь месяцев назад мы перебрались сюда.

— Когда именно?

Баумер пожал плечами.

— Какое это имеет значение?

— Нет уж, прошу вас, — весело, но с колючей ноткой профессионального педантизма возразил Кер. — Я должен знать все подробности: таков мой метод.

— Выпуск продукции начался в последних числах декабря.

— Декабря сорок первого года, — повторил Кер, записывая в книжку.

— Как вы увидите завтра, мы расположены в лесу. Вокруг— крестьянские фермы. Маскировщики отлично сделали свое дело. Вот уже восемь месяцев, по крайней мере раз или два в неделю, а в последнее время гораздо чаще, над этим лесом пролетают английские самолеты, но всегда мимо. Ночью мы затемняемся и преспокойно спим.

Кер завистливо вздохнул.

— А у нас черт знает что творится!..

Голос Баумера стал чуть хриплым, как всегда, когда он злился:

— Сегодня ночью один рабочий пытался дать сигнал самолетам.

— Каким образом?

— Дорогой комиссар Кер, я не собираюсь держать это в секрете от вас. Нельзя ли не перебивать?

— Простите. Сила привычки. — Кер чуть покраснел. Он понимал, что Баумер мстит ему за снисходительный тон. (В каком-то уголке его мозга шевельнулась мысль: «Зачем мне с ним враждовать, да еще в такое время? В конце концов, мы оба — немцы…») — Полицейский метод, видите ли…

Баумер кивнул. Он был далек от мысли ссориться с комиссаром, но тот придирался к его словам, как школьный учитель, и взвинченные нервы не выдержали.

— К востоку от завода есть ферма, — спокойно продолжал он. — Ее хозяйка — Берта Линг, вдова. Она только что скосила сено — вот почему оно еще лежало на поле, будь оно проклято. Предатель, по имени Веглер, сложил из сена стрелу длиною около пятнадцати метров, указывающую на завод. Когда пролетали самолеты, он поджег сено.

Кер сложил губы трубочкой, как бы беззвучно свистнув; его красивые глаза слегка расширились и стали озабоченными.

— Свежее сено сразу не загорится, — сказал он.

— У него, конечно, был керосин. Да и ветер помог. — Баумер остановился и сдвинул брови. Кер молча ждал. — Поблизости оказался наш эсэсовский патруль, — дело в том, что вчера ночью был тоже обнаружен случай саботажа… Эта женщина, Линг, закричала. Мы подоспели вовремя и потушили огонь, пока он еще не разгорелся… Вот как будто и все. Теперь — спрашивайте.

Кер немного помолчал.

— Я полагаю… — начал он.

Пронзительно зазвонил телефон. Баумер быстро встал.

— Алло! Да. Кто говорит? Слушайте, майор Детерле, — громко и напряженно сказал он, — вы знаете, что случилось? К завтрашнему вечеру нам необходимы зенитные орудия. И патрулирующие самолеты. Столько, сколько сможете. — Он помолчал, слушая. — Я ведь не специалист, майор. Раз вы говорите, что этого достаточно, — пусть так. Но не забывайте, какой у нас объект. Почему вы не можете дать нам столько же орудий, сколько было прежде? — Он снова замолчал, нервно покусывая нижнюю губу. — Ну, ладно. Так вы их поторопите?.. Ладно.

Он положил трубку и выругался. Затем обернулся к Керу и неожиданно упавшим голосом сказал: