Владимир Бээкман - И сто смертей

После этого майора Кулдре переправили в штаб 3 моторизованной дивизии, где он передал ряд документов и карт с нанесенными на них расположением частей и прочими данными. На основании этих документов штаб дивизии во вторую половину того же дня отдал полкам новые боевые приказы, а артиллерийским частям определил новые цели. В ходе последующих ударов советским войскам в этом районе был нанесен чувствительный урон и германскими войсками были достигнуты территориальные успехи.

Перебежавшего майора Р. Кулдре в течение трех дней допрашивали в штабе дивизии, затем его направили в распоряжение штаба корпуса. Отношение к нему сохранялось на корректно-прохладном уровне. Секретная характеристика, которую немцы впоследствии составили на Р. Кулдре при направлении его в оккупированную Эстонию, заканчивалась фразой: «Пригоден для использования на полицейской службе».

21 июля после обеда в расположении советских войск появился военный в форме майора Красной Армии, который, ориентируясь по карте, быстро нашел место нахождения штаба полка и вошел в штабную палатку, где в это время, в 17.40, находились комиссар полка М. Греков и начальник штаба полка майор А. Соо. Вошедший майор раздраженным тоном спросил начальника штаба и тут же по-русски разразился по адресу майора Соо упреками, содержание которых было таково: из-за неумелого либо вредительского руководства части полка в настоящее время атакуют вместо немцев другую советскую часть, вследствие чего имеются убитые и раненые, вся ответственность за это ложится на начальника штаба.

Тут в разговор вмешался комиссар С. Греков, приказавший незнакомому майору прекратить провокационные заявления и потребовавший предъявить удостоверение личности. Вместо предъявления документов майор выхватил пистолет и дважды выстрелил в комиссара и еще дважды в начальника штаба. Произведенными с расстояния от двух до четырех метров выстрелами как С. Греков, так и майор А. Соо были убиты на месте.

Затем стрелявший майор выбежал из штабной палатки. Стоявший у входа часовой, рядовой Сабит Гизатуллин, которого насторожили раздавшиеся в палатке выстрелы, дал выбегавшему подножку. При падении из рук убегавшего майора выпало оружие, оказавшееся советским армейским пистолетом ТТ модели 1933 годов. Часовой С. Гизатуллин приставил упавшему в спину штык и принудил его лежать на месте, пока на выстрелы не прибежали штабные офицеры. Уполномоченный особого отдела полка старший лейтенант Ф. Курагин арестовал неизвестного и доставил его в штаб корпуса.

В ходе расследования личность убийцы была установлена. Им оказался получивший выучку кадрового военного диверсант, капитан полка особого назначения «Бранденбург» Герхард Айзерле, который за участие в проведенной 26 июля операции «Дюнабург» был награжден Железным крестом I степени.

Диверсант Г. Айзерле был предан суду военного трибунала для определения наказания.

Погибший майор Альфред Соо, 46 лет, женатый, был отцом двух детей. Окончив в 1915 году школу прапорщиков в Воронеже, принимал в качестве командира взвода участие в первой мировой войне в Карпатах, был ранен под Перемышлем. Позднее служил в эстонской армии, участвовал в боях против Красной Армии в 1919 году на Псковском фронте, а также против ландесвера в северной Латвии, за участие в последнем был награжден правительством Латвии орденом Лачплесиса I степени.

После войны продолжал кадровую службу на разных должностях, начиная с 1932 года служил командиром учебной роты в объединенном военном училище.

Пользовался уважением со стороны сослуживцев и подчиненных как корректный, прилежный офицер прогрессивных взглядов, в отношении служебных обязанностей был очень требовательным, выделялся прямотой и честностью. При переходе в Красную Армию с первых же дней включился добросовестно в работу; хорошо владея русским, он часто помогал младшим офицерам, испытывавшим трудности с языком.

За проявленные в первые недели войны личную храбрость и умелое руководство войсками был занесен в штабе дивизии в список для награждения орденом Красной Звезды; после гибели представление было переписано, и майора А. Соо посмертно представили к награждению орденом Красного Знамени. Представление отправить из дивизии не успели, так как спустя четыре дня штаб дивизии был рассеян прорвавшейся в бою немецкой частью и оно вместе со многими другими штабными документами затерялось.

Комиссар полка Сергей Греков, 43 лет, женатый, отец двух малолетних детей, добровольцем принимал участие в гражданской войне в составе Первой Конной армии. Позднее служил в Красной Армии на различных должностях, в том числе продолжительное время в Особой Краснознаменной Дальневосточной армии, в рядах которой участвовал в 1929 году в боях с китайскими войсками на Китайско-Восточной железной дороге .

Некоторое время, в 1937–1939 годах, находился на хозяйственной работе в Архангельской области. За проявленное мужество в финской кампании 1939–1940 годов был награжден орденом Красного Знамени.

В 22 территориальный корпус был направлен в сентябре 1940 года из Ленинградского военного округа и назначен на должность комиссара полка, где служил до гибели. Находил с бойцами и офицерами хороший контакт, за полгода научился говорить по-эстонски и советовал то же всем политработникам. Среди подчиненных считался беспристрастным, сердечным и очень смелым человеком.

При аресте убийцы полкового комиссара С. Грекова и майора А. Соо уполномоченный особого отдела старший лейтенант Ф. Курагин вынужден был применить угрозу оружием и усиленный конвой, чтобы удержать бойцов штабной охраны от самосуда над арестованным диверсантом .

Машина с убийственной медлительностью ползла дальше. Через неравные промежутки, всякий раз неожиданно, из-за приоткрытой дверцы кабины выскакивали и проплывали мимо серые стальные переплеты моста. Они почему-то казались тонкими, как проволока, только дотронься — и погнутся. Внизу, между опорами моста, вода в водоворотах слегка вскипала пеной. До воды было страшно далеко. Может, двадцать, а может быть, тридцать метров. К счастью, смотреть вниз было некогда, а то начинала кружиться голова. Все внимание Эрвина сосредоточилось на том, чтобы, как в прорези прицела, держать между обрезом радиатора и фарой медленно плывущий навстречу сверкающий рельс.

Казалось противоестественным, что тяжелая машина способна удерживаться тут, среди этой будто разреженной от высоты синевы. Натужное завывание мотора подтверждало, что и самой машине такое состояние представляется почти немыслимым. Синева была столь пронзительной, что полностью окутывала собой дальний конец моста, где сливались в одно раскатанные до блеска колесами поездов рельсы. Эрвин видел их только в туманном мареве. Солнце сверкало где-то в неохватной вышине так, что крыша кабины, будто печь, обдавала жаром и отблеск рельсов стремился выесть глаза.