Владимир Бээкман - И сто смертей

Тут же рядом с ним брякнулся спрыгнувший через борт кузова Киккас, который понял намерения парторга. Машина рванула с места и, набирая скорость, стала удаляться. Орг и Киккас ринулись наобум в высокую луговую траву, бросились плашмя на землю и обнаружили возле себя сержанта.

— Мы тоже, две винтовки, — коротко выдохнул Рудольф.

Сержант кивнул и указал, в какую сторону им ползти.

— Без команды не стрелять! — крикнул вслед им командир взвода. Очевидно, он намеренно повторил громко приказ, который еще раньше отдал своим бойцам. В возбуждении кто-нибудь мог забыть об этом.

Рудольф и Киккас нашли себе подходящие кочки, на которые можно было положить винтовки, и, тяжело дыша, остались лежать. Первая немецкая машина успела за это время очутиться в двухстах метрах от моста, впереди колонны тарахтел мотоцикл с коляской. Мотоциклист поддал газу, расстояние между ним и ехавшим следом грузовиком стало быстро увеличиваться, будто колонна машин задержалась на месте. Солдаты в кузове азартно показывали руками в направлении движения и галдели.

Сидевший в коляске немец развернул пулемет и дал короткую очередь по удалявшемуся грузовику. Едва ли он надеялся с ходу попасть в машину, скорее это было сделано для устрашения беженцев и демонстрации своей силы. В то же время было очевидно, что шедшая впереди машина полностью завладела вниманием немцев, их охватил азарт преследования, ничего вокруг они сейчас не замечали.

Рудольф обратил внимание, что и часовой возле моста исчез, ничто не должно было возбуждать подозрения у приближавшихся немцев. Моторы грузовиков гудели ровно, мотоциклист мчался теперь еще быстрее, видимо, решил использовать свое преимущество и задержать машину, она должна была оказаться легкой добычей.

Что будет в следующее мгновение?

Первой машине с солдатами оставалось до моста не более ста метров. Немцы в мышиного цвета мундирах, с глубоко надвинутыми серыми касками, с закатанными рукавами, толпились за кабиной с автоматами на изготовку, отчаянно стучали по крыше и орали. Одно слово долетело до слуха Рудольфа:

— Bolschewisten!

Рудольф удивился, что понимает немецкий язык.

— Огонь! — тут же крикнул сержант.

Рудольф оставался неподвижным и смотрел.

Грянувший залп перешел в деловитое стрекотание пулеметов. Наряду с тем, который укрывался за бугром чуть правее их, огонь вел еще и второй «максим», но гениальнее всего сержант расположил третий пулемет своего взвода. По другую сторону дороги речка делала крутой изгиб и несколько десятков метров текла параллельно с шоссе. Туда, в самый дальний конец излучины, сержант и вывел третий пулеметный расчет. В то время как первые два пулемета били по голове колонны, третий строчил по хвосту, отсекая путь к отступлению.

Преодолев минутное оцепенение, Рудольф прижал приклад к щеке и прицелился в мотоциклиста, который подъехал уже к самому мосту. Винтовка отдала в плечо, но Рудольф так и не узнал, попал он или нет. Одновременно с его выстрелом из кювета возле моста приподнялся боец, видимо тот самый часовой, и швырнул гранату под мотоцикл. Раздался взрыв, и потерявшая управление машина, съехав с дороги, скатилась по склону берега, перевернулась и не задержалась раньше чем влетела в реку. Там уже никто не шевелился.

Со стороны машин донеслась беспорядочная стрельба из автоматов. Тут и там начали посвистывать пули. Первая машина съехала в кювет, вторая остановилась чуть поодаль на дороге, в глубине колонны поднимался густой черный дым, там горел грузовик. Солдаты выпрыгивали из кузовов, бросались на обочину или в канаву и стреляли наобум. Они не могли видеть противника. Возможно, только непрекращающийся огонь пулеметов выдавал расположение.

Из семи машин колонны лишь последней удалось податься на полевую дорогу, там развернуться и умчаться. Несколько серых фигурок кинулись вслед за машиной, и им помогли взобраться на ходу в кузов.

— Уходит! — азартно закричал Киккас и несколько раз подряд выстрелил по этой последней машине. Возможно, что это же самое делал и еще кто-то, однако стрельба уже не могла остановить удалявшийся грузовик. Подняв облако пыли, он понесся назад к поселку и вскоре исчез за домами.

Бой возле моста продолжался. Первое ошеломление прошло, и немцы ожесточенно вели огонь, это явно были обстрелянные солдаты. Рудольф старался унять дрожь в руках и ловил на мушку серые фигуры. Они прятались в канаве и за машинами, их было вовсе не просто отыскать. Вдруг он обратил внимание на то, что охватившая его с вестью о смерти сестры подавленность с каждым прицельным выстрелом унимается. Быть лицом к лицу с врагом — несравненно проще и понятнее, чем чувствовать нараставшее изо дня в день смутное напряжение, отчасти неведенье и отчасти бессилие перед подкрадывающейся опасностью. Вдруг она обрела определенное лицо, и это уже было не так страшно.

Немцы поднимали своими автоматами много шума, из которого выделялись очереди двух пулеметов. Однако плотность огня становилась все меньше, чем это можно было ожидать при таком количестве солдат. Видимо, первый неожиданный удар все же потряс их и вывел из строя много людей. Вскоре Рудольф заметил, что огонь возле задних грузовиков поредел еще больше. Немецкие солдаты начали там по канавам и за кустами отходить. Три без передышки стучащих за рекой станковых пулемета явно внушали им трепет перед огневой мощью противника. Так как им не удалось прорваться с ходу, они решили отказаться от дальнейшего боя.

Руки действовали уже совершенно уверенно, ладонь все больше привыкала к прикладу, все это было почти как на учениях, лишь временами стегающие по листве над головой немецкие пули напоминали о том, что идет бой. Откуда-то издали донесся голос сержанта, Рудольф не понял команды и решил, что к нему это, наверное, не относится. И тут со своего бугорка он увидел, как группа красноармейцев вдали, позади стрелявшего в излучине реки пулемета, переходила вброд речку и начала в обход приближаться к сопротивлявшимся еще возле машин немцам. Оставшиеся у реки бойцы стреляли тем ожесточеннее, чтобы отвлечь на себя внимание. Рудольф с сожалением потрогал подсумок. Осталось всего три обоймы, пятнадцать выстрелов. Надо было экономить, хотя руки просто чесались.

Каждое его движение сопровождалось тихим внутренним ликованием. Всего несколько минут назад эти одинаковые неуклюжие серые машины с солдатами в несчетном количестве возникли перед его глазами в виде неотвратимой опасности. Теперь машины частью съехали в кювет и завалились набок, частью горели на дороге, а вымуштрованные солдаты были рассеяны и бежали дорогой, которая привела их сюда. Переход от подавленности к ликованию был слишком резким, почти неправдоподобным. Почему это там, впереди, откуда пришли эти немцы, ни на одной речке не выставили против них хотя бы один взвод станковых пулеметов? Тогда бы они вовек не дошли бы сюда, в Виймаствере.