Владимир Бээкман - И сто смертей

В груди жгло, он задыхался, хватал ртом воздух, но задерживаться было нельзя. Ничего, скоро пройдет, сейчас придет второе дыхание, это как на кроссе, где в какой-то миг возникает чувство, что больше шагу не сделать, вот теперь упадешь, и тебе уже все равно. Но затем превозмогаешь себя, бежишь через силу дальше, и через минуту дыхание снова открывается. Шаг становится легче, цель уже не кажется недосягаемой. Сейчас целью была жизнь.

Все это время сознание Рудольфа точила одна настойчивая мысль: кто же это все-таки был? Кто был тот человек за его спиной, чей голос он когда-то раньше уже где-то слышал, только никак не мог вспомнить где и когда?

11 июля в 02.30 из подвала уездного штаба Омакайтсе повезли на расстрел первую группу арестованных, в отношении которых проводившие расследование офицеры Омакайтсе вынесли смертный приговор. Среди них находились люди, чье сотрудничество с партийными и советскими органами оставалось вне сомнения, а также те, чью передачу которых немецким властям посчитали нежелательной из опасения, что последние могут их освободить от наказания вследствие недостаточности состава преступления.

Передовые немецкие части утром предыдущего дня прошли через город, полевая комендатура и прочие оккупационные органы на место еще не прибыли. Поэтому арестованных увезли на расстрел по приказу начальника уездного Омакайтсе полковника Лаазинга.

На месте расстрела списки приговоренных просмотрел заместитель начальника уездного Омакайтсе Лээнарт Ярвис. Не вдаваясь в объяснения, он освободил бывшего парторга Виймаствере Рудольфа Орга, который под покровом темноты ушел от противотанкового рва.

Через несколько минут после ухода Р. Орга с места происшествия, когда охранникам была дана команда приготовиться, в темноте скрылись еще двое расстреливаемых, которым удалось во время перевозки или стоя возле рва в ожидании расстрела освободиться от колючей проволоки, соединявшей арестованных. Беглецами оказались батрак из волости Ойдремаа Ханс Акерман и заместитель заведующего уездным отделом госбанка Эвальд Аас, оба взятые в плен в качестве бойцов истребительного батальона.

В связи с одновременным побегом двух человек как среди арестованных, так и среди охранников возникло замешательство и вспыхнула беспорядочная стрельба, в ходе которой были ранены четверо арестованных. Беглецов в темноте поразить не удалось. Так как охранники перед выездом употребляли в караульном помещении спиртное, случайный выстрел из винтовки смертельно ранил начальника команды капитана Каупо Коха, который, не приходя в сознание, через несколько минут умер. Смерть наступила вследствие ранения в голову, вызвавшего частичный разрыв кровеносных сосудов и обширное кровоизлияние в мозг.

Погибший капитан Каупо Коха (до 1937 года Константин Ануфриевич Судаков), 46 лет, вдовый, отец взрослой дочери, родился в Кренгольме, в семье помощника мастера. В 1915 году окончил в Воронеже школу прапорщиков, принимал участие в первой мировой войне и закончил службу штабс-капитаном в Северо-Западной армии генерала Юденича. При отступлении Северо-Западной армии в Эстонию в 1919 году заболел сыпным тифом и провел несколько недель в тифозном лазарете Северо-Западной армии, расположенном в Кренгольмской рабочей казарме № 5, и был обнаружен при очистке нар от трупов как единственный оставшийся в живых человек. После выздоровления остался на постоянное жительство в Кренгольме и поступил на работу служащим фабричного управления.

После того как в 1930, в результате продолжительных переговоров, проведенных в располагавшемся в доме бывшего технического директора фабрики штабе 1 эстонской дивизии с командиром дивизии генералом Тыниссоном, дирекция а/о «Кренгольмская мануфактура» согласилась финансировать организацию формирования Кайтселийта в составе 50 человек, Константина Судакова назначили командиром формировавшейся в Кренгольме отдельной роты Кайтселийта. В этой должности он пребывал до весны 1940 года, когда попросил перевести его на работу в главное управление акционерного общества в Таллине.

К. Судаков считался ярым и непримиримым противником коммунистов, В 1927 году, когда руководство фабрики начало перестраивать пустовавшую семь лет казарму номер 5, в результате чего из бывшего фабричного барака, состоявшего из 88 одиночных комнат и 2 больших общих кухонь, получился дом из 50 небольших отдельных квартир. Судаков неоднократно ходил смотреть на перестройку бывшего лазарета. 12 мая, в годовщину 70-летия основания «Кренгольмской мануфактуры » он сказал там же:

— Ничего не забудется! Отольются волку овечьи слезки!

Из-за шовинистического настроя К. Судаков в среде своих сослуживцев получил саркастическое определение: он больше эстонец, чем любой эстонец!

29 сентября 1939 года, когда на основании заключенного между Эстонской республикой и СССР пакта о взаимной помощи советские войска проходили через Нарву, направляясь на отведенные им места расположения баз, К. Коха ходил наблюдать за проходом войск. В упомянутый день, в 16.35, находясь на углу Петровской площади и Таллинской улицы, при прохождении механизированной колонны Красной Армии он крикнул:

— Убирайтесь назад в свою совдепию вшей кормить!

Кто вас сюда звал?

Стоявший на посту полицейский третьего участка города Нарвы (Кренгольма) Н. Филатов сделал вид, будто не понимает русского языка, и не вмешался.

После национализации а/о «Кренгольмская мануфактура» К. Коха еще три месяца проработал в фабричном управлении и перешел затем на службу в Народный комиссариат легкой промышленности. На последнем месте работы его ценили за корректное ведение дел и особенно за хорошее знание русского языка. К. Коха переводил и составлял значительную часть ведущейся с Москвой переписки.

14 июня 1941 года К. Коха покинул постоянное место жительства в Таллине, на улице Лай, 7–5, и направился в леса центральной Эстонии, где скрывался вначале в одиночестве, позднее вместе с другими командирами Кайтселийта, с которыми он был знаком по прежним временам. На службу в Омакайтсе поступил сразу после создания названной организации.

В ночь на 11 июля он был впервые назначен командовать расстрелом.

Преследованию беглецов воспрепятствовали темнота и малочисленность охраны. В отношении оставшихся на месте заключенных приговор к расстрелу был приведен в исполнение.

Яан Орг был у комдива, когда явился адъютант командира корпуса.

Старший лейтенант едва вскинул руку к козырьку и тут же посыпал вопросами.