Игорь Акимов - Баллада об ушедших на задание. Дот

Зато ударили крупнокалиберные. Им удалось нарушить четкий ритм работы комендоров, но две пушки тут же переключились на новые цели, каждая взяла по бронеколпаку - и пулеметы замолчали тоже.

Майор глазам не верил. Он бросил в атаку резервную роту. Оказалось - напрасно. В решающий момент пулеметы пресекли эту попытку. Батарея тоже не избегла потерь. Едва она замолчала, чтобы отойти в укрытие, как ожил дот. Красные успели поджечь один из тягачей; комендоры оттащили пушку в сторону, здесь она и была уничтожена прямым попаданием.

Опять появился полковник Видать, ему крепко досталось «наверху»: недавней приветливости как не бывало; ни единого намека в духе «общая опасность стирает границы» и «сближает».

- Майор, почему здесь так тихо? - заорал он еще издали неожиданно сильным голосом. - Может быть, вы уже взяли дот, и я один об этом еще не знаю?

- Господин оберст, люди отдыхают после пятой атаки.

- Как? За весь этот длинный день, с четырех утра, вы провели только пять атак? Их должно было быть десять! пятнадцать! двадцать пять!… Позвольте узнать, майор, что же вы делали все остальное время?

Иоахим Ортнер едва не рубанул с плеча: «Загорал!» - но этого полковник мог и не простить.

- Я думал, господин оберст, - сказал он.

- И что же вы придумали замечательного? - Пока ничего, господин оберст.

- Вы торчите здесь с ночи, майор, а что успели сделать? Ничего! А там, на шоссе, уже на двадцать пять километров пробка. Машины стоят в четыре ряда. Потому что это шоссе должно кормить армию. Другой путь - крюк без малого в двести килохметров. Представляете, майор?…

- Господин майор, - тихо поправил Иоахим Ортнер.

- Отлично - господин майор! - ядовито повторил полковник. - Вы отдаете себе отчет, что это по вашей милости каждый бензовоз, каждая машина со снарядами, танки, люди должны будут делать лишние двести километров, чтобы добраться до фронта? Это все равно, господин майор, что пересечь целую Швейцарию. А третьей дороги нет - горы! Ломается график движения, утвержденный самим фюрером!…

- Так мы их не возьмем, господин оберст. Надо вызывать авиацию.

- Авиация на фронте, а мы - в тылу! - опять вспылил полковник и даже начал жестикулировать, чего Ортнер до сих пор за ним не замечал. - Никто нам ее не даст. Если только вы не подскажете, как доложить генералу, что целый батальон не сможет взять один-единственный дот? - Он не дождался ответа и закончил совсем тихо, задыхаясь: - Довольно, майор… Немедленно… весь батальон, в полном составе… в атаку!

У Ортнера оставалось меньше трехсот солдат и один офицер, обер-лейтенант, командир второй роты; из взводных не уцелел никто

Когда Иоахим Ортнер разыскал ротного, тот сидел позади окопов за кустом ивы без мундира, без сапог; носки сохли, расстеленные по камню. Обер-лейтенант жмурился на предвечернее солнце и нежно мусолил сухой ваткой между пальцами разопревших ног, испытывая - об этом говорило не только его лицо, но и все тело, содрогавшееся каждый раз, - величайшее наслаждение.

Отвратительно. И это немецкий офицер! Ортнер мобилизовал всю свою выдержку. Надо выглядеть предельно деловитым, словно он дает заурядное рабочее задание, а не посылает на верную гибель. Это и в самом деле их обычная работа, их, так сказать, кусок хлеба. Ведь оба они профессионалы…

Предстояло выбраться из траншеи. Ортнер поневоле оглянулся на холм. Если снайпер сейчас поджидает очередную жертву… Конечно, можно бы окликнуть обер-лейтенанта… Стоит ли рисковать ради сомнительного престижа?…

Но тут же Ортнер понял, что это необходимо для него самого. Для самоутверждения. Неловко - стесняла раненая рука - взобрался на бруствер и, подавляя слабость в ногах, напряженным, но неторопливым шагом подошел к обер-лейтенанту.

- С виду неплохое местечко, - сказал Ортнер. - Но земля дрянь. Камни да глина. Разве что под виноградник сойдет.

Обер-лейтенант неторопливо взглянул на него снизу вверх и улыбнулся с близорукой беспомощностью

- Я больше не поведу людей на дот. Сегодня - ни за что…

Он автоматически провел ваткой возле большого пальца, опомнился: «Извините», - но встать перед старшим по званию ему и в голову не пришло.

- Ну-ну, - сказал майор, - сегодня был нелегкий день. Хлебните коньяку. Если ваш кончился, могу предложить свой.

- Я не пью, майор.

- Ну-ну, возьмите себя в руки, дружище…, Успокойтесь.

- Я и не волнуюсь. Но туда не пойду. По крайней мере сегодня. Сегодня я успел побывать там дважды. Не знаю, какому чуду и чьим молитвам я обязан, что выбрался из этого дерьма не только живым, но и невредимым. - Он пожал плечами. - Я никогда не искал острых ощущений - теперь я знаю, что это такое. После них я заново открыл, как это прекрасно: жизнь, солнце, запах травы. Но испытать еще раз… Сегодня я дважды поднимался на эшафот, дважды пережил свою казнь; и для третьей атаки у меня душевных сил не осталось…

- Как человек я готов вас понять. Но как ваш командир… - Иоахим Ортнер подыскивал выражения помягче, - вынужден напомнить о долге. И о приказе, который мы обязаны выполнить.

- Не такой ценой. Не мне вас учить, майор, но эту штуку можно раскусить только тяжелыми бомбами. Или подкопом.

- Я понимаю, - терпеливо сказал Иоахим Ортнер, - а вот господа из высоких штабов - вряд ли.

Он сразу пожалел, что ляпнул это, но потом подумал: какая разница? Самое большее через час этого офицерика уже не будет. И продолжал в том же тоне:

- Но их не заставишь ползать, как вас, кстати, по камням под пулями. Значит, эта истина дойдет до них не сразу, а со временем, А пока они считают, что немецкому батальону вполне по силам взять паршивый красный дот. И любая сверхподдержка - блажь.

- Я не пойду туда сегодня.

- Господин майор, - подсказал, потеряв терпение, Ортнер.

- Виноват, господин майор.

- Батальон сосредоточивается в овражке. Через пять минут извольте быть там.

- Слушаюсь, господин майор.

По его приказу выдали весь запас шнапса. Солдаты пили кружками. Они знали, что их ждет. Потом их выстроили, и майор прошел вдоль неровного строя. Осоловелые глаза; закрытые глаза; блуждающие, неконтролируемые улыбки. Но пьяных вдрызг не было, хотя при других обстоятельствах после такой «заправки» мало кто смог бы держаться на ногах, а уж половину наверняка пришлось бы отправить в лазарет.

- Солдаты! - сказал Иоахим Ортнер. - Вы помните, сколько вас было утром. И видите, сколько осталось теперь. Ваши товарищи лежат там, на холме, хотя, если бы самым первым из них в последнюю минуту не изменило мужество, они взяли бы этот проклятый дот… Они струсили. Они решили схитрить. Но судьбу не обманешь - они все остались там. Это ожидает всех малодушных… Солдаты! Чтобы пережить сегодняшний день, вы должны добраться до вершины. Наверху - слава, ордена. Там - жизнь! Солдаты! Я обращаюсь к вашему мужеству. Если вы броситесь разом, не останавливаясь, не прячась, не глядя по сторонам - вперед и только вперед! - красные не смогут вас остановить. И если один из вас падет смертью героя, то десять его товарищей останутся живы и победят. Помните: наверху - победа и, жизнь! Вас поведет…