Анджей Збых - Второе рождение Клоса (сборник)

Поначалу Сташек договорился бежать из лагеря с Фелеком, который выкрал у какого-то немца, работавшего в лагере, документы и ждал удобного момента для побега. Сташек надеялся, что и ему подобным способом удастся добыть себе необходимые документы. Но случилось так, что в одну из ночей их разбудили внезапно ворвавшиеся в барак гестаповцы. Они обыскали Фелека, нашли в его матрасе документы и увели его. В барак он не возвратился. Люди поняли, что кто-то оказался предателем, но кто именно, установить так и не удалось. Заключенные замкнулись в себе, перестали вслух вести разговоры, связанные с обсуждением планов побега из лагеря, и больше не доверяли друг другу. Теперь их поведение полностью соответствовало желанию начальника лагеря Артза, который призывал их «работать и работать, не забывать бога и не думать о глупостях…».

И только месяца через два Сташек сблизился со своим новым соседом по нарам, инструментальщиком Пьером, до такой степени, что они могли откровенно говорить между собой о планах возможного побега из лагеря. Когда был преодолен барьер взаимного недоверия, Пьер сказал Сташеку:

— Ты знаешь, почему все побеги провалились? Потому что люди бежали не в ту сторону. — И объяснил: — Убегали поляки, это понятно… Они ближе других к своим родным местам. Но ни один чех, француз, югослав не пытался отсюда бежать. И как видишь, до этого никому еще не удавалось…

Было сделано шестнадцать попыток побега. Большинство из них групповые, по два-три человека, но были и индивидуальные. Бежавших быстро вылавливали и возвращали в лагерь. Одного из них привезли мертвого.

— Все это объясняется просто, — продолжал Пьер. — Бежали они в южном направлении, в сторону своих. От мест, где они могли рассчитывать на помощь поляков, их отделяло триста километров.

— Больше, — уточнил Сташек. — Граница рейха проходит теперь в пятидесяти километрах к востоку от Варшавы.

— Тем более. Поэтому необходимо бежать не здесь, а вот где… — Пьер начертил гвоздем на куске листовой стали, которая должна была стать частью корпуса бронированного корабля, какое-то подобие карты и провел стрелку, указывающую направление на юг.

Они разговаривали во время работы на судоверфи. Только здесь, в оглушающем грохоте пневматических молотов и скрежете стали, они могли говорить спокойно, не опасаясь, что их кто-то подслушает.

— Стало быть, бежать нужно не туда, — повторил Пьер, — а вот куда. — Он провел гвоздем стрелку под прямым углом к прежней, указав дорогу.

— На восток? — удивленно спросил Сташек. — Ты что, с ума сошел? Ведь там большевики!

— Конечно, — кивнул Пьер. — Отсюда до границы около восьмидесяти километров. Подумай только!

— А если русские выдадут нас немцам? Или посадят за колючую проволоку где-нибудь в Сибири?

После этого друзья долго не возвращались к этой теме, правда, Пьер, судя по всему, очень хотел снова поговорить об этом. Сташек вскоре понял, в чем дело. Пьер был коммунистом, вот почему его тянуло на восток. Ему хотелось бы, конечно, снова вернуться во Францию, но он понимал, что это невозможно, и потому выбрал советскую Россию. А он, Станислав Мочульский? Нельзя сказать, что Сташек был воспитан в духе любви к восточному соседу. За его двадцать два года ему просто не встретились люди, которые имели на эту великую страну иной взгляд. Конечно, его интересовала эта загадочная Россия. Слышал он о пятилетках, о Днепрогэсе и Магнитогорске, удивляло его превращение когда-то отсталой аграрной страны в мощную промышленную державу. Но, воспитанный старой польской школой и буржуазными газетами, Сташек не знал, правда ли все то, о чем писали в газетах, и поэтому принять решение о побеге на восток было для него делом далеко не простым. Побег в родные места был хотя и трудным, почти невозможным, однако понятным. Бежать же в Россию…

Поэтому, когда Пьер начертил стрелку, указывавшую на восток, Сташек непроизвольно воскликнул: «Ведь там большевики!»

— Читал? — спросил Пьер спустя две недели, во время получасового перерыва на обед, когда они сидели в машинном отделении ремонтируемого судна. Еду им привозили прямо к месту работы. — Читал «Майн кампф»?

Вопрос Пьера был для Сташека таким неожиданным, что он даже не донес ложку с крупяной похлебкой до рта.

— Ты что?! Почему я должен читать эту пакость, из которой следует, что я недочеловек?!

— Если бы читал, — сказал Пьер, выскребая остатки похлебки со дна миски и старательно облизывая ложку, — то знал бы, что недочеловеками Гитлер считает не только поляков, но и вообще всех славян. И знал бы еще, что уничтожение страны большевиков — его главная цель. Без этого он никогда не завоюет «жизненного пространства для избранного провидением немецкого народа». Ему необходимы просторы Украины, поэтому война с Россией неизбежна. А вот ты мне скажи, пошел бы ты вместе с русскими бороться против общего врага — фашизма, если бы Гитлер напал на Россию?

— Знаешь, теперь мне кажется, что пошел бы с самим чертом, лишь бы только разгромить нацистскую Германию!

— Вот посмотришь, вспыхнет война.

Сташек хотел ответить, что не очень верит в это, но тут завыла сирена, возвещая о конце обеденного перерыва. В машинном отделении появился мастер, который приказал им приступать к работе. И только через неделю-другую подвернулась возможность продолжить прерванный разговор. Теперь Пьер мог подтвердить свои доводы некоторыми фактами. Концентрация немецких войск и техники в районе Кенигсберга ни для кого не была секретом.

— Что я говорил тебе? Сейчас как раз подходящий момент. Войска и боевая техника беспрерывно движутся на восток. Думаю, что это тактика. И немцам и русским необходимо было выиграть время. Сталин прекрасно понимал, что в тридцать девятом СССР еще не был готов выступить против Гитлера. Да и Запад вел двойную игру. Русские, чтобы выиграть время, заключили с Германией договор. Я знаю, не всем был понятен этот шаг. У нас во Франции тоже многие этого не понимали…

Вскоре они с Пьером выработали план побега из лагеря. Бежать лучше всего было бы после окончания работ, во время возвращения в лагерь, когда сопровождавшая их охрана менее бдительна. Решили спрятаться по дороге в картофельном поле и переждать. Пока рабочие дойдут до лагеря, пока поужинают… А в девять вечера проверка… Пройдет уже около двух с половиной часов. Пьер договорится, чтобы во время проверки кто-либо из французов крикнул, что мастер оставил их работать в ночную смену. Пока их будут искать на судоверфи, пройдет еще не менее получаса. В итоге у них будет время: три с половиной — четыре часа. Они успеют добраться до железнодорожной станции. У каждого есть по две марки. Пьер продал охраннику свой теплый шарф, Сташек — трехдневную порцию хлеба. Их денег хватит, чтобы купить билеты. Поедут они в сторону Клайпеды. На билеты же до самой Клайпеды у них денег не хватит, поэтому они решили сойти на четвертой или пятой станции от Кенигсберга. Выйдя из поезда, они отправятся пешком в восточном направлении. Разыскивать же их будут не на востоке, а на юге, куда, как правило, направлялись все бежавшие из лагеря…