Анджей Збых - Железный крест. Повести

– Рюмку коньяку, граф? – Клос открыл бар, стоявший около окна. Он боялся, что Лехсе подслушивает, а может быть, даже наблюдает за ними. Слишком много ходит слухов о тайнах комнат в здании на аллее Шуха, где велось следствие, чтобы не поверить в это. Вонсовский должен все это понять. – Итак, коньяк? – повторил Клос.

– Натощак? – спросил Вонсовский.

– Вы не получали завтрак?

– Приносили какую-то бурду, даже не подумал взять ее в рот. Я пытался только что объяснить вашему приятелю, гауптштурмфюреру, что, пока не будет должного обращения…

– Признаться, все это забавно. Думаю, будет возможным создать вам более сносные» условия. Ваше общественное положение, граф, влияние, широкие связи обязывают нас к соответствующему обращению с вами. А впрочем, вы, граф, незаурядный шпион.

– Обвинение в шпионаже еще нужно доказать, даже в Германии.

– Вы ошибаетесь, доказательства могут быть именно в Германии. В тайнике в вашем охотничьем домике найдены стодолларовые банкноты и кассеты фирмы «Агфа», на которых были обнаружены отпечатки ваших пальцев, граф. Это очень неосторожно с вашей стороны. Разве вас никто об этом не предупреждал?

– Да, – ответил Вонсовский, – видимо, я действительно допустил неосторожность. – Усмехнулся. Его забавляла эта игра. Он еще не знал, к чему клонит человек, одетый в мундир немецкого офицера, с отвагой и выдержкой которого он не раз уже сталкивался. Но сейчас ему казалось, что Клос втягивает его в какую-то взаимную игру.

– Мы дважды произнесли в нашей беседе слово «шпионаж». К чему бы это?

– Не знаю, – ответил Вонсовский. – Может быть, у вас вызывает сомнение мое немецкое происхождение?

– Возможно, – сказал Клос. – Попробую применить для сравнения сведения из области медицины. Две совершенно разные болезни могут вызывать похожие симптомы. Неопытный врач, ставя диагноз, решит, видимо, что это та болезнь, которая чаще всего встречается. Судя по симптомам, сказал бы такой врач, мы имеем дело со шпионажем.

– А что сказал бы опытный врач? – Вонсовский почувствовал, что приближается важный момент в их беседе.

– Не исключал бы этой возможности, но принял бы во внимание также и другую. Видимо, задумался бы над тем, не называется ли эта болезнь внутренним заговором.

– Интересно, – промолвил с любопытством Вонсовский. – Очень даже интересно.

– В особенности, – продолжал Клос, – если этот врач примет во внимание непокорность пациента, его положение, надежду на чью-либо помощь. Помощь невозможна, господин граф. – Клос наклонился к Вонсовскому, почувствовав, что наступило время, чтобы сообщить ему, что акция была согласована с Рутинским: – Вашему камердинеру, и, очевидно, Сообщнику в преступных действиях, удалось скрыться, но не рассчитывайте на то, что он сумеет вызволить вас отсюда. Ни один из ваших влиятельных друзей не пошевелит и пальцем, чтобы вас защитить. Наоборот, постараются забыть, что были с вами знакомы. Помощь со стороны исключена, – повторил Клос. – Единственный, кто может вам помочь, – это вы сами. Обратите на это особое внимание, граф. Необходимо считаться с тем, что ничего не дается даром в этом мрачном мире, – продолжал Клос. – Я мог бы вам обещать обхождение, соответствующее вашему положению и возрасту, если бы вы дали слово, что больше не будете укрывать своих соучастников в заговоре против законной власти рейха и нашего фюрера Адольфа Гитлера. Вы хорошо меня поняли?

– Кажется, да.

– Я не требую немедленного ответа. Вы должны серьезно подумать, многое вспомнить. Мы поможем вам в меру наших сил и возможностей. Вчера вечером я был в вашем особняке в Вонсове, осмотрел кабинет. У вас хорошая мебель. Письменный стол – настоящий Хиппендэйл, а американский вращающийся стул – прелесть, хотя явно не гармонирует с остальной мебелью, он слишком служебный… Подумайте об этом. Ваше признание будет весьма важным и полезным для нашего общего дела.

– Я подумаю, господин обер-лейтенант.

– Тогда завтра жду ответа, – сказал Клос. Подошел к двери, широко открыл ее. Два эсэсовца встали навытяжку, увидев обер-лейтенанта Клоса. – Проводите арестованного! – бросил им и опустился в кресло, в котором еще минуту назад сидел Вонсовский.

Теперь необходимо выяснить, не заподозрил ли чего-либо Лехсе. Вонсовский понял все безошибочно.

«Что будет завтра?» – подумал Клос. Не вставая с кресла, он потянулся к пачке сигарет, оставленных на столе Лехсе, и закурил.

Увидев вчера ночью черный «мерседес» около особняка Вонсовского, а через минуту полковника Рейнера, выходящего из автомашины, Клос понял, что дело осложняется. И когда, как бы не зная, кто перед ним, направил луч электрического фонарика прямо в глаза Рейнеру, то заметил в его лице тот же страх, который впервые наблюдал у него в субботнее утро в кабинете.

– Вы напугали меня, господин Клос, – сказал оберет. – Не думал, что встречу вас здесь.

– Долг службы, господин полковник, – ответил Клос. – Нас с вами привела сюда одна цель. Вы тоже решили ознакомиться с документами, лежащими в ящиках письменного стола? Думаю, что вам следует осмотреть и виллу Вонсовского в Жолибоже.

– Этим займется Дибелиус, – ответил Рейнер. – Нашли что-нибудь интересное?

– Думаю, да. После изучения и отбора нужных документов доложу вам, господин полковник. Но, может быть, вы пожелаете ознакомиться с этим раньше?

Рейнер минуту помолчал.

– Нет, господин Клос, я вам доверяю. Но хотел бы вас кое о чем попросить. Это касается меня лично, – с трудом выдавил из себя оберет.

Клос почувствовал, что Рейнеру необходима его помощь, наводящий вопрос, который помог бы выбраться из этой щепетильной ситуации, но решил промолчать.

Наконец оберет решился:

– Если вы, господин Клос, обнаружите среди найденных бумаг какую-либо корреспонденцию из Вены, в особенности от родственников фон Эксендорф… – Оберет запнулся.

– Понимаю! – Клос решил ему помочь. – Это не должно касаться следствия, в лучшем случае не следует вносить это в протокол по делу Вонсовского.

– Верно, Клос. Я не сомневался в вашей деликатности. Не хотелось, чтобы семейство, с которым случайно породнился этот прохвост, – заверяю вас, это вполне достойная немецкая семья, преданная рейху и фюреру, – имело какие-либо неприятности.

– Простите, – проговорил Клос, – но я хотел бы вас спросить: это ваши родственники?

– Это не имеет значения. Главное, мы не должны допустить, чтобы уважаемые немцы имели неприятности только потому, что шпион…

Клос почувствовал: наступил подходящий момент, чтобы внушить Рейнеру одну весьма важную мысль.

– Итак, господин полковник, – Клос выждал, пока Рейнер закурит сигару, – вы убеждены, что мы имеем дело со шпионажем?