Анджей Збых - Железный крест. Повести

От моста поднималась в гору, а затем тянулась через всю Добжицкую улицу вереница беженцев. Тележки, которые чаще всего тащили женщины, толпа стариков и детей, с завистью поглядывающих на окна еще не покинутых жителями домов, счастливые обладатели велосипедов, стремящиеся пробиться вперед, в голову этой беспорядочной колонны…

Время от времени толпа уплотнялась, раздавались предупреждающие окрики, и тот, кто не успевал сойти на обочину дороги, терял свои пожитки под гусеницами бронетранспортеров и противотанковых орудий, спешащих на восток.

Солдаты в касках понуро смотрели на толпы беженцев. Теперь отступали немцы. Клос не чувствовал к ним жалости: наконец свершилось то, чего он ждал не один год.

Клос прибавил шагу. Дом под номером 64 должен быть где-то в конце улицы. «Живет один, в укромном месте», – сказал связной, передавая Клосу адрес подпольщика.

Дивизия генерала Пфистера прибыла в городок днем раньше, как второй эшелон обороны, но Клос за двенадцать часов своего пребывания уже успел собрать немало сведений, которые могли быть полезными командованию советских и польских войск, наступающих на этом участке фронта. Он полагал, что через польских патриотов сможет связаться с командованием и передать собранную им информацию. Прежде всего это были сведения о системе обороны моста и о полке немецких гренадер из резерва главного командования, который ночью перебросили в лес Вейперта. Сообщил об этом генерал Пфистер, когда вызвал к себе Клоса и капитана Куссау, прикомандированного к ним из дивизии СС, разгромленной на Висле. Пфистер – типичный пруссак, образец вымуштрованного офицера вермахта, для которого ничего, кроме обстановки на вверенной ему полосе обороны, не существует.

– Я ожидаю от вас, господа офицеры, точного выполнения моих приказов, – заявил Пфистер.

Ответив: «Так точно», Клос осмелился спросить:

– Господин генерал, вы полагаете, что противник прорвет нашу оборону на реке?

– Я так не думаю, – ответил Пфистер. – Но я должен предвидеть любую ситуацию. Этот мост должен быть взорван прежде, чем они овладеют им. Но приказ на его уничтожение могу отдать только я, и я отдам его немедленно, если наступит критический момент.

Генерал сообщил, что в его распоряжение выделен из резерва полк гренадер, который в настоящее время дислоцируется в лесу Вейперта, затем Пфистер заговорил о деле обер-лейтенанта Кахлерта.

– Предать его военно-полевому суду и расстрелять! – заявил генерал тоном, не допускающим возражений.

Клос понимал: возражать, высказывать свое мнение сейчас бесполезно, тем более что эсэсовец Куссау явно доволен таким решением. Он не любил Кахлерта. И в атом не было ничего удивительного. Кахлерт, студент из Вены, был одним из наиболее способных офицеров дивизии и не очень скрывал свое пренебрежение к гестаповцам.

– Кахлерт, – медленно продолжал генерал, – вопреки моему приказу сдал большевикам деревню Кляудорф.

– Он не мог там удержаться, – не выдержал Клос. – И он занял более выгодные оборонительные позиции.

Генерал посмотрел стеклянными глазами на Клоса:

– Вы что, забыли приказ фюрера, господин капитан? Может быть, вам об этом напомнить?

Клос замолчал. Он подумал о Симоне, маленькой француженке, которая работала в казино дивизии. Она и Кахлерт любили друг друга и мечтали, чтобы война скорее кончилась.

Вот и нужный ему дом. Небольшой, деревянный, окруженный садиком, металлическая табличка с фамилией хозяина. Прочитал: «Томаля». Дверь открыл седой мужчина лет под шестьдесят. Его лицо показалось ему таким близким, что Клос, вопреки инструкции, произнес первую часть пароля по-польски:

– Вы навещаете тетку Эльзу в Берлине?

– Да, – ответил тихо Томаля. – Тетка Эльза проживает на Александерплац.

Он провел Клоса в небольшую комнату. Вышитые коврики, атласные подушки. Только висящий на стене образ Матки Боски Ченстоховской явно контрастировал с этим, по-немецки мещанским, уютом.

Томаля поставил на стол бутылку вина и две рюмки. Его недоверие к Клосу постепенно исчезало.

– Хорошо, что ты пришел, – промолвил он наконец. С первой же минуты Томаля обращался к Клосу на «ты». – Завтра мы начинаем операцию «Дубовый лист».

– Что это за операция?

– Разве тебе об этом ничего не сказали? – В голосе Томали снова прозвучало недоверие.

Клос спокойно закурил сигарету.

– Я прибыл сюда только вчера.

Он внимательно наблюдал за Томалей. Клос знал по опыту, что в разведке всегда наиболее трудно и опасно установление новых контактов. Томаля уже с первых минут вызвал у него доверие, но Клос все-таки соблюдал осторожность.

– Речь идет о том, чтобы захватить мост на реке Рэга в момент начала наступления и удержать его до прихода наших войск, – объяснил Томаля. – Мы не должны допустить, чтобы немцы уничтожили его.

– Кто будет выполнять задание? – спросил Клос.

Томаля некоторое время молчал.

– Послезавтра в четыре утра на поляне на западной окраине леса Вейперта высадится группа наших парашютистов. Я проведу их через лес к Форбургу. Атакуем Охрану моста именно в тот момент, когда начнется наступление наших войск.

Клос вскочил со стула, быстро заходил по комнате. Через лес Вейперта! Это же безумие! В лесу немецкий гренадерский полк!

– Операцию необходимо отменить! – крикнул Клос. – И немедленно изменить план!

Томаля смотрел на него с удивлением, не понимая, в чем дело.

– Что случилось? – спросил он Клоса.

– А то, что через лес Вейперта не проскользнет и мышь.

– Лес был чист. Об этом я сам лично сообщил командованию наших войск, – возразил Томаля.

– Да, но только до сегодняшнего дня, – уточнил Клос.

Рюмка в руке Томали заметно задрожала.

– Я уже не могу ничего сделать, чтобы приостановить операцию, – с горечью сказал Томаля. – Связист, который был сброшен с радиостанцией месяц назад, находится в Добжице, но я не знаю где.

– Как это не знаешь? Ты не имеешь связи? – с удивлением спросил Клос.

– Только через нашего человека в Добжице. Его имя Вейс. Он навещал меня один раз в неделю. Но теперь все дороги перекрыты немцами, и нет никакого сообщения…

– Необходимо сейчас же кого-то послать к этому Вейсу. Ты знаешь, где его можно найти? – с тревогой в голосе спросил Клос.

– Да, я знаю его адрес. – Клос понимал, что Томаля не должен говорить ему об этом, но ситуация была исключительно серьезная. – Баутзенштрассе, двадцать восемь.

– Необходимо немедленно кого-то послать. Это всего лишь около двадцати двух километров, – повторил Клос.

Томаля молчал. И только сейчас Клос заметил, что у его далеко не молодого собеседника, уставший вид: под глазами синие круги, губы сухие. «Держится из последних сил», – подумал Клос.