Иван Удалов - Операция «Шторм»

Только узкая полоска южного берега залива от Ораниенбаума и до фортов Серая лошадь и Красная горка остается у нас.

Крупных атак фашисты пока не предпринимают - сыты. Ждут нашего наступления. Заросли камыша вдоль берега выкосили пулеметным огнем. И все-таки ходить в разведку сюда проще. Южный берег хорошо знаком всем. До войны он был нашим. Многие разведчики-ленинградцы приезжали сюда отдыхать и знают здесь каждое деревце, каждый камешек.

Инструктором для обучения нас водолазному делу назначили мичмана Никитина - невысокого ростом, кругленького. Он и трубку курил под стать себе: пузатенькую, с коротким прямым мундштуком.

Вначале Никитин казался нам придирой. Но вскоре мы поняли: иначе нельзя. К тому же мичман хорошо знал водолазное дело.

…Странно себя чувствуешь первое время под водой. Пудовые ботинки со свинцовыми подошвами, двадцатикилограммовые медали-груза, тяжелый сам по себе водолазный костюм - все это вдруг теряет весомость, но управлять своими движениями ты не можешь. Изо всех сил стараешься идти вперед, но ничего не выходит: неведомая сила тянет тебя назад или валит набок.

Все дело в количестве воздуха, который ты держишь в костюме. Чуть растерялся, не «стравил» лишний воздух, нажав головой золотник, в следующую минуту и золотника самого не достанешь. Костюм раздувает, шлем отрывается от плеч, иллюминатор уже не на уровне глаз, а где-то выше. Между тем компрессор продолжает подавать воздух и. тебя все дует и дует и вот, как пузырь, выбрасывает на поверхность. Друзья, конечно, хохочут, а тебе не до смеха: Никитин такую порцию «горячих» приготовил, что и матушку и дедушку вспомнишь.

А научиться надо не только свободно ходить под водой, но и рубить топором, пилить двухручной пилой, забивать гвозди. Размахнешься топором, а удара нет. Как во сне. Рубашка на спине прилипла, глаза застилает пот. Не хватает воздуха.

Из-под воды выходишь, дрожа всем телом. Кажется, и руки и ноги не твои. А какая жажда глотка свежего воздуха! От него пьянеешь, как от самого крепкого вина.

Но проходит неделя, вторая и, оказывается, что не так уж сложно водолазное дело: ты свободно расхаживаешь под водой, а выйдя на поверхность, совсем не чувствуешь усталости.

Никитин учил нас и легководолазному делу. После тяжелого снаряжения легкое кажется раем, под водой в нем хоть чечетку пляши. Но есть и свои сложности. Углекислота, которую ты выдыхаешь, в регенеративном патроне разлагается на угарный газ и кислород. Угарный газ поглощается составом патрона, а кислород попадает в дыхательный мешок, куда беспрерывно поступает также и свежий кислород из баллона. Этим смешанным кислородом в нормальных условиях и дышишь. Но стоит тебе сделать не двадцать вдохов в минуту, а сорок, и патрон может не успеть сработать, и ты непременно хватишь угарного газа. Хорошо, если вовремя заметят наверху и вытащат.

На больших глубинах, в двадцать пять - тридцать метров, кислород сам по себе опасен - он ядовит.

Главное, что нужно было нам отработать, - умение быстро ходить под водой по компасу, чувствовать глубины и бесшумно выходить на берег.

На скорость передвижения и выносливость устраивались соревнования. Несколько человек одновременно входили в воду у пирса, что находился неподалеку от школы, и по компасу шли по грунту в направлении острова Вольного. Норма - двадцать минут на четыреста метров. Рекорд неизменно оставался за Севкой Ананьевым. Он выходил на остров через семнадцать-восемнадцать минут.

Некоторые разведчики вообще не доходили до намеченного места. Грунт здесь такой илистый, что стоит задержаться на несколько секунд - передохнуть - и вокруг человека поднимается непроницаемое облако мути. Не видно светящейся стрелки компаса, и водолаз, потеряв ориентировку и окончательно запутавшись, вынужден всплывать на поверхность. Но чаще ребята находили в себе мужество, выбирались в светлые слои воды и до-стигали цели. Никитин торжествовал. Одной из своих первоочередных задач он считал воспитать в нас упорство, настойчивость и смелость. Делал он это постоянно и шутками, и прибаутками, а то и попросту, по-русски с плеча.

Однажды мне пришлось быть свидетелем, как он сгоряча сорвал водолазную маску с Михайлова и чуть не ударил его. Странным был этот Михайлов. Он все буквально знал, о всем мог красиво рассказать, но сам ничего не умел хорошо сделать…

Наиболее трудным для всех нас оказался выход из торпедного аппарата подводной лодки и возвращение назад. Эта операция напоминала пролезание в ушко швейной иголки. Вот уж где попотеешь, так попотеешь. Нижнюю рубашку хоть выжимай, а от головы, когда снимешь маску, пар валом валит.

Торпедный аппарат - это металлическая, труба диаметром около полметра и длиною до шести метров, отполированная внутри до зеркального блеска. В нее и надо пролезть с водолазным аппаратом на груди и катушкой полевого телефонного кабеля между ногами. В трубу тебя впихнут, а дальше - как сам знаешь. Оттолкнуться не от чего - все скользит. А надо проползти метра четыре, пять, потом только захлопнется за тобой крышка, откроется впереди волнорез и поступит вода. Руки на животе, ноги вытянуты, ты на правом боку. И вот, отталкиваясь пальцами рук, начинаешь изворачиваться как червяк. Вперед продвигаешься по сантиметрам. В лодке уже скучать начали, а ты все еще пыхтишь. Наконец дали воду и сразу становится легче. К лодке привязываешь конец кабеля и, разматывая катушку, идешь в заданном направлении. Выполнив задачу, тем же путем возвращаешься. Лодка все это время лежит на грунте. Тебя ждут. Вот дают в торпедный аппарат воздух, чтобы продуть воду. Держись крепче, а то тебя выплюнут, как выплевывают торпеды. А держаться-то не за что.

Водолазное дело далось далеко не всем. Несколько человек отсеялось.

Еще больший отсев вызвало изучение радиодела. Кому приходилось включать коротковолновый приемник, тот знает, что на одной и той же волне постоянно работает не один десяток станций. Впечатление такое, что ты неожиданно весенним вечером попал в болото: тут и квакает. и свищет, и трещит, и стрекочет, и поет, и стонет… Во всем этом хаосе звуков надо найти ту станцию, которая передает именно для тебя.

Но и это еще не все. Необходимо научиться принимать на слух и передавать ключом не менее восьмидесяти знаков в минуту. Чем быстрее передает разведчик, тем меньше шансов на то, что враг засечет его. А следят за эфиром пеленгаторные станции неусыпно.

Занимался радиоделом с нами Ваня Олейник. До прихода в разведотдел он служил радистом не то на крейсере «Киров», не то на лидере «Минск» (точно не помню). Почетное звание корабельной интеллигенций он нес аккуратнейше, был всегда чисто выбрит и одет строго по форме.