Владимир Богомолов - Сочинения в 2 томах. Том 2. Сердца моего боль

С Алешей и его семьей — мамой и бабушкой — встречаюсь почти ежедневно, да еще два-три раза бываю в уютном, интелСноски к этому разделу, ввиду их обширности, помещены после текста дневников В.О. Богомолова. — Прим. ред. лигентном семействе Дмитриевых2: Цецилия Ефимовна служит в журнале, сын Мулька, мой ровесник, подвизается в театрально-журналистских кругах и что-то пописывает — меня это заинтересовало.

Может, попробовать и мне?

С каждым днем становится все более обидно. Особенно тяжело, когда проходишь мимо университета и видишь радостную и возбужденную молодежь — юношей и девушек, поступающих в этом году в вузы.

В первую очередь решаю — отдохнуть3, а осенью — идти в школу за не доставшимися в свое время знаниями.

В Москве жарко, душно, жару переношу очень плохо и, конечно, болею.

С нетерпением жду того дня, когда мы с Алешей сможем уехать к «пейзанам», то бишь к колхозникам.

После сдачи экзаменов, эстетики и композиции в своем художественном институте — Лешка молодец, все сдал на пятерки — мы в конце июля двинулись на юг.

Выбор Молдавии был неслучайным: прельщало обилие фруктов и овощей, которые в Москве были нам недоступны, дешевизна жизни, советы родственников и знакомых, которые бывали в тех местах, а главное — это общение с Алешей, которого не видел столько лет и с помощью которого, был уверен, смогу легче обрести уверенность и нащупать свою тропку в жизни и выборе профессии.

Приключения начались с самого начала нашего путешествия. Под давлением родственников (я долго сопротивлялся) я перед отъездом купил мешок (50 кг) сахара, который заказала одна их знакомая привезти из Москвы. Родственники нас убеждали и клятвенно уверяли: у них на юге принято делать всякие заготовки на зиму — варенья, джемы, повидло, компоты, на что нужно много сахара. Поезд у вас прямой, пересадок нет, в Москве — погрузитесь, в Кишиневе — вас встретят. Это совсем не обременительно, а хорошим людям поможете.

Поезд Москва — Кишинев оказался грязным, душным, вонючим. Наш вагон мотало из стороны в сторону, все в нем гремело, стучало, работал всего один туалет (второй всю дорогу был закрыт). Как выяснилось, проводник его использовал в личных нуждах как подсобку — вез какие-то мешки с продуктами и почему-то петуха, который периодически оглашал своим кукареканьем вагон. На его призывы, а также перед каждой остановкой поезда на больших станциях проводник, опасаясь контролеров, навещал петуха в туалете, что-то такое с ним делал, чтобы тот ненароком своим радостным или возмущенным кукареканьем не обнаружил себя.

Петух вносил веселое оживление в нашу некомфортную поездную жизнь. Мы гадали, может, это какой-то особенный петух, что его везут из Москвы в индивидуальном купе?

В Кишиневе нас никто не встретил. Делать нечего, пришлось «необременительную» посылочку доставить на дом, и мы с вокзала, поторговавшись с таксистом, направились к В.

Встретили нас сухо-вежливо, усилив и без того кипевшее раздражение от несостоявшейся встречи на вокзале.

Они даже не извинились, слова благодарности в этом доме, по-видимому, никогда не звучали.

«Сам» — важный, холодный, малообщительный, давит на своих домочадцев педантизмом, придирками и скупостью.

Жена — пухленькая, чернявая, миловидная, суетливая — ловит каждое слово мужа и в конце его фразы одобрительно качает головой и с тихой радостью поглядывает на нас. Бедные дети! Запуганные мышки, забитые.

Скука в доме — за нехитрой снедью за столом разговор только о том, что жизнь трудная и дорогая, какие цены на рынках и в магазинах и т.д.

Квартира неплохая, но оставаться у них даже на короткое время — не хочется.

Не понимаю только, зачем эта идиотка жена просила привезти ей сахар из Москвы? Сахару полно не только в Кишиневе, но, как мы потом убедились, в каждом сельском магазине стояли целые мешки. Может, считали, что московский слаще? Деньги за привезенный сахар не вернули и, кажется, отдавать не собираются, во всяком случае — промолчали.

С неприятным чувством и брешью в бюджете мы вернулись на вокзал, поужинали в привокзальном ресторане, ночь перекантовались в комнате ожидания и наутро отправились в Корнешты — небольшой городок, райцентр.

Расспросив местных жителей, узнали, что в километре от Корнешт есть большой совхоз — из окрестных сел все работают там.

Сняли комнату в аккуратном, свежеокрашенном домике с земляным полом.

Хозяйка, молодая молдаванка, красивая, неряшливая, ходит босиком, с раннего утра суетится в доме, затем идет на работу в совхоз и возвращается домой лишь к вечеру. Хозяин уехал куда-то на заработки. Трое девочек в возрасте 5, 8 и 10 лет, с чумазыми мордашками, цыпками на грязных руках и ногах, нечесаные, целыми днями толкались на дворе — кормили птицу (курей, уток и двух важных и злобных индюков), таскали воду в бочки для полива огорода, собирали паданки фруктов в саду, нарезали их для сушки и никогда не играли. Мать, приходя с работы, кормила их мамалыгой (каша вкусная, если есть ее не каждый день) и опять заставляла их что-то делать по дому.

Первые две ночи в доме оказались кошмаром: заели блохи. Даже во время войны я никогда не подвергался таким атакам. Измучились страшно. Дали телеграмму в Москву: «Спасайте срочно вышлите средство блох». Родичи были в полном недоумении — то ли розыгрыш, то ли какая-то беда. Дело в том, что в телеграмме, которую мы прочли по возвращении, было пропущено слово «средство» и текст выглядел: «срочно вышлите блох».

Не дождавшись ответа, мы резво побежали в совхоз за помощью и нашли там какой-то порошок, которым щедро посыпали пол в комнате. Удивительно, но ни детей, ни хозяйку блохи не жрали. Чтобы не отравиться, следующие три ночи спали на улице.

Наконец все утряслось, и началась размеренная жизнь. Вставали рано, завтракали — яйца, творог, молоко, брынза, фрукты. Фруктов и арбузов поели в большом количестве, от винограда даже зубы болели.

Продукты покупали в совхозе, цены по московским меркам смешные: яйца 5—6 рублей десяток, огурцы — 4 рубля сотня, помидоры 50 коп. за кг, молоко — 2 руб. литр, сливочное масло — 25 руб. кг, брынза — 9 руб., яблоки — 1 руб., груши — 2 руб., виноград — 2 руб.

После завтрака почти до вечера работали: я — в доме, Леша — уходил на «натуру». Вечером ходили в Корнешты — там обедали, заходили на почту, где просматривали газеты и получали корреспонденцию.

Как-то с местными ходили в лес, набрали грибов и вечером ели жареные грибы с молдавским вином. Грибы (мне незнакомые) оказались вкусными, а вино — дешевое и противное.

Наслаждаюсь тишиной, покоем, ничегонеделанием, ленью, оттаиваю душой в общении с Лешей — самым близким и дорогим другом, который, как никто другой, меня знает, понимает и чувствует.