Д. Ионичев - На карте не значится

Тяжело дыша, он еще издали закричал:

- Господин полковник, подождите! Важные новости!

- Чего он орет? - спросил Пархомов, не разобрав слов. Неожиданно выйдя из машины, он схватил подбежавшего Шакуна за руку.

- Стой! Кого ищешь, иуда?!

Ошеломленный Шакун несколько секунд стоял недвижимо, но, поняв, что попал не к тем, к кому хотел, рванулся, пытаясь освободиться.

- Не торопись, стерва продажная! От Пархомова уйти трудно!

- Пусти!. - закричал Шакун, изворачиваясь, и вдруг, выхватив свободной рукой нож, ударил Пархомова в грудь.

Пархомов охнул и упал на колени, а затем завалился на бок.

Силантьев бросился к ним, перехватил руку власовца и стиснул ее, как клещами. Шакун скорчился, тяжелый нож выпал из его руки и вонзился в землю, зловеще раскачиваясь.

Он сильно вздрогнул, как бы напрягаясь в усилии освободиться от чего-то, стиснувшего его, и сразу вытянулся, застывая.

Пархомов был мертв.

- Кирилл… Дорогой… Друг… - тихо окликал Борщенко. Но Пархомов уже ничего не слышал, и открытые его глаза не видели, как менялось лицо друга.

Борщенко осторожно опустил голову Пархомова на землю и поднялся, грозный и страшный.

Шакун с ужасом смотрел, как Борщенко молча прошел к машине, взял с сидения свой автомат и вернулся на дорогу. Власовец истошно заверещал и попытался вывернуться, но, стиснутый железными руками Силантьева, заплясал на месте.

- Павел! Не убивай! - дико закричал он. - Не убивай, Павел! Я буду тебе служить!

Борщенко молчал, ненавидящим, беспощадным взглядом прожигая Шакуна насквозь.

- Я отдам тебе свое золото!.. Павел!.. Вот оно у меня, - бери!..- Шакун полез к себе за пазуху, но Силантьев ударил его по руке, и он взвыл…

Борщенко поднял автомат.

- За измену матери-Родине и родной матери, родившей тебя для добрых дел! За кровь невинных людей, убитых тобой! За наших раненых товарищей, расстрелянных тобой! За жизнь героя Пархомова! За все твои черные злодеяния примешь сейчас свою смерть! Примешь от меня! Я буду мстителем! Духом твоих многочисленных жертв! Приготовься!..

Шакун упал на колени:

- Я буду твоим рабом, Павел! Не убивай только меня!.. Павел!

- Силантьев, отпусти его! -сказал Борщенко неумолимо.

Получив свободу, Шакун вскочил на ноги и прыгнул в сторону. Он успел пробежать несколько шагов, а затем, прошитый автоматной очередью, споткнулся. Голова его подвернулась, зубастый рот по-звериному оскалился.

Борщенко стрелял, пока не опорожнился весь диск. Потом, шатаясь, вернулся к мертвому Пархомову. Вдвоем с Силантьевым они внесли его тело в машину и усадили между собой.

Когда подъехали к штабу, там уже собралась толпа. Все бросились к медленно подошедшей машине, но сразу же отпрянули от нее, когда Борщенко и Силантьев бережно вытащили тело Пархомова и понесли его в штаб.

Не так, совсем не так готовились встретить своего героя его друзья и товарищи!..

Отвод отрядов на территорию гавани для посадки на суда закончился к середине дня. Одновременно все подходы к гавани были густо заминированы. На это не пожалели всех мин, которые, неизвестно для какой надобности, были завезены в арсенал острова. Пусть они останутся здесь мстителями за погибших…

И вот, наконец, посадка закончена. Суда с новыми именами - «Москва» и «Нева» - дали длинные гудки, отозвавшиеся многократным эхом в ущельях острова, над могилами погибших, замученных и расстрелянных узников лагеря истребления, никогда не склонявших своих гордых голов перед фашистскими палачами.

Уже на пути к советским берегам, когда остров был далеко позади, в кают-компании «Москвы» впервые собрались вместе оба комитета - для первого в таком составе и последнего заседания. Но заседание пришлось прервать…

Радиостанции Советского Союза начали передавать Тегеранскую декларацию трех держав. Из репродуктора кают-компании четкий голос диктора разносил торжественные слова:

Мы, президент Соединенных Штатов, премьер-министр Великобритании и премьер-министр Советского Союза, встречались в течение последних четырех дней в столице нашего союзника - Ирана и сформулировали и подтвердили нашу общую политику…

…Никакая сила в мире не сможет помешать нам уничтожать германские армии на суше, их подводные лодки на море и разрушать их военные заводы с воздуха. Наше наступление будет беспощадным и нарастающим…

…Мы выражаем нашу решимость в том, что наши страны будут работать совместно как во время войны, так и в последующее мирное время…

…Что касается мирного времени, то мы уверены, что существующее между нами согласие обеспечит прочный мир.

Мы полностью признаем высокую ответственность, лежащую на нас и на всех Объединенных Нациях, за осуществление такого мира, который получит одобрение подавляющей массы народов земного шара и который устранит бедствия и ужасы войны на многие поколения…

Все члены обоих комитетов - представители «славянских» и «западных» народов - невольно встали, соединились в общий круг и в едином порыве подняли руки, скрепленные в пожатии дружбы…

Никто из них в то время еще не подозревал, что верным борцом за эти торжественные принципы останется только один Советский Союз, что другие участники этой декларации уже тогда начали втайне готовить новую войну, а затем вновь и вновь будут возрождать тот же, трижды проклятый народами немецкий милитаризм и кровавый фашизм, которые на многие поколения оставили на земле память о неисчислимых страданиях и гибели миллионов людей…