Герман Нагаев - Второй фронт

Поезд остановился. Максим прикрыл окно, послышались шаги и голоса. У вагона остановились какие-то люди.

— Смотри, Омельченко, этот вагон без пломбы и дверь не закрыта. Может, обворовали?

— А тебе шо за забота? Накинь щеколду и айда дальше. Нехай в Москве разбираются.

Звякнула щеколда. Люди ушли. «Заперли меня. Ну, черт с ними. В крайнем случае — в окно вылезу. Хорошо, что везут в Москву…»

На пятые сутки ночью поезд из Сочи остановился в Москве. Максим понял это по крику около его вагона.

— Эй, патруль! Шагайте сюда — здесь вагон без пломбы. Может, прячутся дезертиры.

Послышались гулкие шаги, и дверь, лязгнув, откатилась.

— Кто прячется — выходи! — закричал грубый голос.

Максим, держа в руке рюкзак, спустился по тюкам, прыгнул наземь.

Его привели к военному коменданту.

— Документы имеются? — строго спросил тот.

— Вот, пожалуйста, — протянул Максим.

— Инженер Клейменов? — переспросил комендант, с недоверием оглядывая задержанного, заросшего густой щетиной. — Вы что же это, гражданин Клейменов, от призыва уклоняетесь?

— Не уклоняюсь, а пробираюсь из Сочи на Урал… Билет достать невозможно…

Комендант усмехнулся в усы:

— Посадить в камеру, а днем отправить на сборный.

Максим понял, что здесь ничего не докажешь, и покорно пошел с патрулем…

На сборном пункте в Лефортово, в старинном казарменном доме, обнесенном забором, было много новобранцев. Молодые парни, лежа на траве, дожидались своей очереди, другие, постарше, громко крича, переговаривались через забор с родными.

Максима патруль сдал дежурному под расписку, и тот сразу же повел его на комиссию, заседавшую в большой комнате.

Ему приказали раздеться. Сидевший за большим столом пожилой человек в белом халате, очевидно главный врач, взглянул на него с прищуром:

— Жалобы есть?

— По линии медицины — нет.

— Пишите: годен! — сказал главный врач и наклонился к военному в очках, сидевшему рядом. — Парень здоровенный! Может, в артиллерию?

— Пожалуй… Дайте-ка мне документы.

Ему подвинули документы Клейменова.

— Вы инженер?

— Да. Работал в Зеленогорске на тракторном. Делал гусеничные тягачи.

— Для пушек?

— Да.

— Плохие тягачи делали. Плохие! — поморщился военный. — Трактором управлять умеете?

— А как же, могу.

— А танком?

— Не знаю… Танки только собирались делать.

— Только собирались, — недовольно фыркнул военный. — Надо было давно сообразить…

— Так куда же его? — спросил писарь с конца стола.

— В танковые войска! — нахмурясь, сказал военный. — Пусть повоюет, инженер… Это пойдет на пользу…

Максима остригли наголо, сгоняли в баню, одели в военную форму и вместе с другими призывниками отправили в казарму.

В пятницу, на шестой день войны, по цехам Зеленогорского тракторного ходила важная комиссия из Москвы, сопровождаемая директором завода Шубовым, главным инженером Спириным и секретарями обкома партии Сарычевым и Усовым.

Рабочие опознали среди приехавших наркома Парышева — седого человека с черными бровями — остальные были им не знакомы.

В комиссии выделялся своей живостью и любопытством самый маленький из всех, черноволосый и чернобровый человек с орлиным носом и жгучими глазами. В сапогах, в гимнастерке защитного цвета, он все время вырывался вперед и, вскидывая голову с густой шевелюрой, задавал вопросы долговязому, худому, раздражительному Шубову.

Если ответ не удовлетворял его, он тотчас обращался к наркому, словно они были друзья или равные по должности. Секретари обкома были рядом, но почти не вступали в разговор.

Следом за ними шел молодой военный в фуражке, из-под которой озабоченно смотрели карие блестящие глаза. С ним рядом шли главный инженер и главный технолог.

Члены комиссии и сопровождающие их лица обошли весь завод и, отказавшись от обеда, вместе с секретарями обкома уехали в город. После беседы с первым секретарем Сарычевым их пригласили обедать и тотчас увезли на аэродром, где дожидался самолет, на котором они прилетели.

Это была правительственная комиссия, прилетевшая с особым заданием. Помимо наркома Парышева в нее входили: директор Ленинского завода Васин — маленький, чернявый и шустрый человек, и молодой военный — главный конструктор Колбин, один из создателей тяжелого танка КВ, и заместитель наркома строительства, тучный, молчаливый человек, — Самсонов.

Им было поручено осмотреть Зеленогорский тракторный и определить, можно ли его приспособить для массового производства тяжелых танков. Комиссия должна была доложить, сколько времени займет демонтаж оборудования Ленинского завода, перевозка его и многотысячного коллектива рабочих и специалистов на Урал, а также установка оборудования на новом месте и налаживание массового производства.

Всю дорогу в самолете члены комиссии с карандашами в руках делали прикидки, подсчеты, вычисления…

— Выходит, эвакуация и становление производства займет не меньше трех месяцев? — спросил Парышев.

— Раньше не уложиться, — подтвердил Колбин. — Да еще могут в дороге разбомбить…

— И за эти три месяца мы не выпустим ни одного танка, — сердито скривил губы Васин. — Я считаю, что завод должен продолжать работу в Северограде.

— Но ведь его могут разбомбить, — высказал сомнение Колбин.

— Попросим усилить зенитную оборону.

— В спокойной обстановке на Урале мы сможем быстро наверстать упущенное, — настаивал Колбин.

— Через три месяца? — приподнял густые брови Парышев. — Немцы как раз и рассчитывают на нашу медлительность. А чтоб их остановить — нужны танки. И не через три месяца, а именно сейчас! Ведь каждая ваша машина стоит пяти немецких танков.

— Да, военные говорят так, — согласился Колбин, и на его строгом лице мелькнула улыбка гордости.

— Завод должен работать и днем и ночью, все время наращивая темпы, — решительно сказал нарком. — Иначе мы не спасем Северограда.

Оба взглянули на суровое лицо наркома и поняли: он твердо решил пока не перевозить североградцев.

— Но как же мы будем организовывать производство на Урале без нашего оборудования? — спросил Колбин.

— Часть станков годится, остальные возьмем с других заводов.

— Если так — тут двух мнений быть не может. Я тоже за то, чтоб пока оставаться в Северограде.

Из-за испортившейся на Волге погоды в Москву прилетели только ночью. С аэродрома Парышев позвонил в приемную Молотова.

— Товарищ Молотов ждет вас завтра в двенадцать, — сказал дежурный помощник. — Просил согласовать вопрос со смежными наркоматами…

— Сейчас вас завезут в гостиницу, а завтра в девять — у меня, — сказал нарком. — Я приглашу представителей наркоматов строительства, черной металлургии и Госплана. Надо хорошо обосновать наши выводы…