Сергей Михалков - Стихи о войне

Все разбито на минуты,
Пунктуально учтено
И проверено как будто,
И весьма продума… НО —
В 3.15 отступленье
От советского селенья.
Ровно 45 минут
Под селеньем фрицев бьют.
С 4-х и до 5-ти
От «катюши» не уйти.
В 5 немецкий генерал
Всех штабистов растерял.
От 5-ти и до 6-ти
Он в себя не мог прийти.
В 6 от фюрера пакет:
«Почему победы нет?»
От 6-ти и до 7-ми
Встреча с местными людьми —
Генерала в плен ведут,
Люди вслед ему плюют.

Всем хорош устав немецкий,
Все в приказах учтено.
Чтоб разбить народ советский,
Пунктов всех достаточн… НО —
В колесе немецком палка —
Наша сила и смекалка!
И на этом колесе
Немцы будут аккуратно
На Берлин катить обратно,
Но докатятся не все!

Добывай же с боем славу,
Перед фрицем не робей
И по НАШЕМУ уставу
Бей их крепче! Не жалей!

Ребенок спит. Колышет ветер шторы.
Я у окна сажусь писать письмо.
Оно пусть будет нашим разговором,
Оно сегодня пишется само.

Я слышу рядом теплое дыханье.
Передо мной твои черты лица,
Наш мальчик спит. Веселое созданье,
Смешной малыш, не видевший отца.

Он стоил мне томительных, бессонных
Разрывами наполненных ночей
В товарных, наспех собранных вагонах
Среди разбитых бомбами путей.

Он стоил мне и слез, и сил, и воли —
Упорная, она нашлась во мне.
Поэтому люблю его до боли,
А без тебя – люблю его вдвойне…

Ложусь ли спать, встаю ли на рассвете,
Иду ли в ясли, на завод иду —
Все думаю о том, что есть на свете
Тот человек, которого я жду.

А если вдруг тревожное сомненье
Мне в душу заползет на миг,
Что все это – мое воображенье,
И на войне ты от меня отвык,

И есть уже какая-то другая,
С которой вместе делишь ты войну,
Которой говоришь ты: «Дорогая!»,
На время забывая про жену, —

Тогда я вспоминаю Приднепровье
И вечера на тихом берегу,
Все то, что с нашей связано любовью,
Все то, что свято в сердце берегу.

И первый кубик на твоих петлицах,
И первый орден на твоей груди…
Все то, что в памяти моей хранится,
Что мне сейчас подсказывает: «Жди!»

И на душе моей опять спокойно —
Любовь со мной, она крепка во мне.
Она переживет любые войны,
Она тебе поможет на войне.

Хочу тебя увидеть победившим,
Не отступившим, с гордою душой,
За Приднепровье наше отомстившим
И за разлуки нашей срок большой.

За тех из нас, оставшихся в разлуке,
Которым ждать уже не суждено,
За их тоску, за горе их, за муки,
За сердце их, что болью сожжено.

Я верю в то, что ты ко мне вернешься,
Придешь таким, каким во мне живешь,
И по-отцовски к мальчику нагнешься,
И до утра со мною не уснешь.

Скажу я так в минуты нашей встречи:
«Все вынести я, кажется, смогла,
Чтоб руки положить тебе на плечи
И рассказать, как я тебя ждала…»

– Солдатик мой, касатик мой,
Товарищ дорогой,
Я своего ждала домой,
А вот зашел другой.

Зашел: «Хозяйка, есть попить?»
«Найдется, в добрый час.
Кого встречать, кормить, поить
Сегодня, как не вас!»

«А можно валенки разуть,
У печки просушить?
Да крепкой ниткой как-нибудь
Шинель в плече зашить?

Летела пуля – порвала,
И надо же задеть!
Как будто в поле не могла
Сторонкой пролететь!»

«С утра в печи дрова горят,
Чтоб ты обсохнуть мог.
Садись к огню, сушись, солдат.
Снимай, солдат, сапог!

Как дома будь в моей избе!
Давай шинель свою —
Я, как хозяину, тебе
Сейчас ее зашью.
И где-то он, хозяин мой,
Когда мне ждать его домой?»

Присел солдат на табурет,
Солдата клонит в сон.
Трофейных пачку сигарет
С трудом вскрывает он.

Хозяйка смотрит на стрелка:
«Да ты, устал, видать?
Приляг, сынок, вздремни пока».
«И то, прилягу, мать…»

А шел боец издалека
И все с боями шел.
Была дорога нелегка.
От городов и сел.

И было некогда ему
Ни есть, ни пить, ни спать.
Все надо было моему
Солдату воевать.

Его бомбили – он лежал.
К нему летел снаряд.
В него стреляли – он бежал
Вперед, а не назад.

Чем дальше я пройду вперед,
Мечтал солдатик мой,
Тем больше хлеба в этот год
Засеем мы весной.

Чем больше немцев уложу,
Смекал он на ходу,
Тем раньше путь освобожу,
Скорей домой приду!

При немцах на моей земле
Мне не бывать в родном селе…»
И беззаветно потому
Солдат мой воевал.
И было некогда ему,
И он ночей не спал.

Лежит солдат, храпит солдат,
Командует во сне,
Рукою обнял автомат —
Привык ведь на войне!

– Проснись, солдат, хоть сон глубок!
Как ни мягка постель.
Просушен валеный сапог,
Зачинена шинель.

– И то встаю. Спасибо, мать!
Наспался за троих!
Мне не придется догонять
Товарищей своих.

Хозяйка смотрит на стрелка:
«Когда ж войне конец?» —
«Определить нельзя пока, —
Ответствует боец. —
Но все же, думается мне,
Что недалек конец войне!»

Сказал солдат, и вышел он
На улицу села,
А по селу со всех сторон
Дивизия текла.

Коням на гривы падал снег,
В степи мела метель.
Вперед шел русский человек,
Ремнем стянув шинель.

Занесенный в графу
С аккуратностью чисто немецкой,
Он на складе лежал
Среди обуви взрослой и детской.

Его номер по книге:
«Три тысячи двести девятый».
Обувь детская. Ношена.
Правый ботинок. С заплатой…

Кто чинил его? Где?
В Мелитополе? В Кракове? В Вене?
Кто носил его? Владек?
Иль русская девочка Женя?..

Как попал он сюда, в этот склад,
В этот список проклятый,
Под порядковый номер
«Три тысячи двести девятый»?

Неужели другой не нашлось
В целом мире дороги,
Кроме той, по которой
Пришли эти детские ноги

В это страшное место,
Где вешали, жгли и пытали,
А потом хладнокровно
Одежды убитых считали?

Здесь на всех языках
О спасенье пытались молиться:
Чехи, греки, евреи,
Французы, австрийцы, бельгийцы.

Здесь впитала земля
Запах тлена и пролитой крови
Сотен тысяч людей
Разных наций и разных сословий…

Час расплаты пришел!
Палачей и убийц – на колени!
Суд народов идет
По кровавым следам преступлений.