Георгий Савицкий - Небесный спецназ Сталина. Из штрафной эскадрильи в «крылатые снайперы» (сборник)

Однако справедливости ради стоит отметить, что и «Аэрокобра» не была лишена существенных недостатков. И многие из них были связаны именно с конструкцией и расположением мотора позади кабины летчика.

Крутящий момент от двигателя передавался на винт через вал, проходящий сквозь кабину летчика и всю носовую часть фюзеляжа. При проектировании вала главной задачей было обеспечение его безотказной работы на всех режимах полета и особенно при маневрировании с большими перегрузками. Так, расчет деформаций показал, что при выходе из пикирования изгиб носовой части фюзеляжа мог достигать 38 миллиметров! В результате совместных усилий фирмы «Белл» с моторостроителями все вопросы, связанные с работоспособностью вала, были решены.

Также на первых порах было много проблем с двигателем «Аллисон-V-1710», который часто перегревался, отказывал на посадке и даже в бою. Масло не было рассчитано на русские морозы, поэтому в холода смазка густела. Отмечались случаи поломок на морозе приводного вала, соединявшего двигатель и воздушный винт. Нередко сломанный вал протыкал маслобак и перебивал проводку системы управления. Часть проблем с двигателем удалось решить путем модернизации мотора, проведенной фирмой «Аллисон» по рекомендациям советских инженеров.

Необходимо отметить, что американские конструкторы, инженеры и рабочие с пониманием отнеслись к предложениям советских ВВС по улучшению конструкции самолета. Специалисты фирмы «Белл», приезжая в Советский Союз, бывали в воинских частях, на месте изучали причины и обстоятельства аварий. Советские инженеры и пилоты, в свою очередь, были командированы в США, где они помогали фирме «Белл» проводить работы по совершенствованию истребителя Р-39. К доработке «Аэрокобры» был подключен и крупнейший центр советской авиационной науки – Центральный аэрогидродинамический институт имени Жуковского – ЦАГИ. Как оказалось, у истребителя Р-39 во время резкого маневрирования возникали необратимые деформации обшивки на хвостовой части фюзеляжа и оперении. Случались даже поломки лонжеронов стабилизатора, что приводило к авариям и катастрофам. В результате оперативно проведенных статических испытаний было установлено, что американские нормы прочности оказались несколько заниженными. На основании проведенных в ЦАГИ исследований специалисты Центральной научно-экспериментальной базы ВВС срочно разработали мероприятия по усилению конструкции поставляемых самолетов. Позднее, также совместно с ЦАГИ, были проведены работы по изучению плоского штопора – наиболее опасного из всех видов неуправляемого вращения, которому были особенно подвержены самолеты Р-39.

В итоге общими усилиями и американской, и советской стороны «Аэрокобра», можно сказать, «рождалась заново» в горниле Великой Отечественной войны. И именно на Восточном фронте истребитель «Белл-Р-39» проявил все свои самые лучшие качества. Об этом говорит и тот факт, что более половины выпущенных «Аэрокобр» было поставлено в Советский Союз по ленд-лизу.

И отзывы об этом истребителе были превосходными, хоть и достаточно критичными.

«Аэрокобра» мне понравилась своими формами и главным образом мощным вооружением. Сбивать вражеские самолеты было чем – пушка калибра 37 миллиметров, два крупнокалиберных скорострельных пулемета и четыре пулемета нормального калибра по тысяче выстрелов в минуту каждый. Мое настроение не испортилось и после предупреждения летчиков об опасной особенности самолета срываться в штопор из-за задней центровки. В этом недостатке пришлось убедиться воочию на следующий день.

Перед отлетом на фронт штурман полка выполнял сложный пилотаж на малой высоте. Самолет неожиданно сорвался в штопор. Высоты для вывода не хватило, и «Аэрокобра» врезалась в землю.

Глядя на дымящуюся воронку, в которой догорали обломки самолета, я подумал, что «Аэрокобра» не прощает ошибок в пилотировании» – так говорил об этом истребителе прославленный советский ас Александр Покрышкин.

«Высший пилотаж на «кобре» требовал от летчика точной координации. Малейшая небрежность на глубоком вираже, боевом развороте или в верхней точке петли – и самолет срывался в штопор, а зачастую входил и в плоский штопор. Это было одним из главных его недостатков»,

– подтверждал не менее знаменитый ас из «покрышкинского» авиаполка Георгий Голубев.

Действительно, основным недостатком «кобры» была тенденция сваливаться в перевернутый плоский штопор. Если убрать газ, то самолет опускал нос, переходя в нормальный штопор, из которого его без особого труда можно было вывести. Потеря высоты в плоском штопоре – минимальна. Опасность крылась в потере летчиком пространственной ориентации, кроме того, пилоты часто ошибочно начинали считать самолет неуправляемым. Самолет в плоском штопоре медленно опускал и поднимал нос относительно линии горизонта. Эти колебания некоторые летчики ошибочно интерпретировали как потерю управляемости. Так что на «Аэрокобре» нужно было научиться летать. Для посредственных пилотов она представляла большую опасность, но зато для хороших летчиков, мастеров пилотажа P-39Q был великолепным истребителем, позволявшим творить на нем чудеса.

Достоинства этого самолета перевесили его недостатки. И по решению Инженерно-технического управления 8-й Воздушной армии истребителем для «воздушных охотников» был выбран американский самолет Р-39 «Аэрокобра».

Майор Волин вглядывался в лица летчиков, техников и офицеров боевого управления. Штат отдельной эскадрильи был укомплектован с учетом специфики ее боевой работы. Пилоты имели соответствующий опыт, а техники могли чуть ли не голыми руками, без инструментов, с помощью фронтовой смекалки и такой-то матери выявить и починить любую неисправность вверенной им материальной части – четырнадцати «Аэрокобр» и связного биплана По-2. В помощь летчикам были направлены еще два опытных штурмана и два офицера-корректировщика. Они были летчиками, но по ранению их комиссовали. А вот оба штурмана тоже были неплохими бойцами, сбившими по десятку вражеских самолетов каждый.

Кроме того, в состав отдельной эскадрильи, учитывая специфику ее боевого применения, была добавлена еще и рота автоматчиков. «Хорошо еще, что не из НКВД, а то прямо заградотряд бы получился», – мрачно подумал комэск. Особист в отдельной авиаэскадрилье тоже имелся в наличии. И это еще больше, чем автоматчики, добавляло сходства со штрафным авиационным подразделением.

Майор Волин отогнал от себя дурные мысли: все же он – офицер и командует этим подразделением. А на войне авторитет командира подкреплялся возможностью карать или миловать. И главным в этом деле были не рапорты и служебные записки, а потертый ТТ в кобуре.