Георгий Савицкий - Крылатый штрафбат. Пылающие небеса : сборник

— Ну, насчет их «побед» мы знаем, — скептически хмыкнул один из летчиков с такими же, как и у Александра Волина, следами ожогов на лице.

— Это да, но они все равно — звери. И относиться к ним нужно так же — как к зубастому и злобному хищнику, бить расчетливо и наповал!

— Это точно…

— Но нужно побеждать не числом, а уменьем, по-суворовски, — сказал Волин.

Все летчики вдруг заулыбались и стали переглядываться. Александр Волин не понял, что произошло, но пребывал в недоумении недолго. Его тезка, Александр Покрышкин, отлучился ненадолго, а когда вернулся, на стол лег самодельный альбом.

На его титульном листе была изображена пикирующая на «мессер» «Аэрокобра», рисунок венчали слова, сжатые, обжигающие, как пулеметно-пушечные очереди: «ИСТРЕБИТЕЛЬ, ищи встречи с противником! Очищай небо от фашистской мрази!» И та самая знаменитая, прошедшая сквозь века сражений русского народа, крылатая фраза великого полководца: «Воевать не числом, а уменьем!»

— Слишком долго мы воевали числом, — сказал Александр Покрышкин. Голос его прозвучал глухо, а в глазах мелькнули отблески пламени воспоминаний о самом страшном, сорок первом годе. О том, как, подбитый, он чудом приземлился на пашню, а потом прятался за мотором верного «мига» от очередей «Мессершмитта»-«охотника». Как выходил он, раненный, из окружения, не бросив свой верный МиГ-3, который везли на буксире за грузовиком. О том отчаянно-смелом ночном прорыве… Летчик-тактик тряхнул головой, отгоняя воспоминания, и решительно хлопнул мощной медвежьей ладонью по титульному листу самодельного альбома. — Но теперь пришло время воевать уменьем!

На некоторое время остальные летчики тоже притихли, вспоминая все эти огненные годы, друзей, которых уже не вернешь, тех, кто ушел в свой вечный полет…

Задумался и Александр Волин, вспомнил, как прибыли к ним в эскадрилью в первые дни войны совсем еще молодые ребята, сержанты — последний довоенный выпуск летного училища…

…По пыльной дороге хилая лошадка тащила подводу. Сонный возница лениво понукал клячу, рядом с ним сидели девочка в ситцевом платьице и пожилая женщина внушительного телосложения. Повозка была нагружена нехитрым домашним скарбом. Внезапно полуденный июньский воздух распорол знакомый до жути вой. Люди проворно спрыгнули с подводы и спрятались в придорожной канаве. За лесом несколько раз громыхнуло, раздался сухой треск, будто разорвали полотно. Потом над лесом появились ненавистные силуэты самолетов с толстыми, будто одетыми в лапти, колесами. Покружившись над лесом, они ушли на запад.

Беженцы выбрались из канавы. Суровые взоры старика и старухи обратились на двух молодых парней, которые ехали вместе с ними.

— Ну, што, «Сталинские соколы», портки не обмочили? — спросил дед, поднимая с земли ветхий картуз и отряхиваясь от пыли.

Парни в военной форме с тремя треугольниками в голубых петлицах [51] Три треугольника в голубых петлицах — сержант Военно-воздушных сил. До февраля 1943 г. в РККА погон не было. А перед войной выпускники летных училищ получали не офицерские, а сержантские звания. переглянулись и промолчали. Говорить было нечего. За те два дня, после того как их эшелон разбомбили «Юнкерсы», Александр Овчинников и Юрий Савичев многое увидели, скитаясь по дорогам в поисках своей отступавшей части. Постоянные налеты воющих пикировщиков и беспощадных «мессеров»-«охотников», угроза окружения, стычки с немецкими парашютистами и бандитами, которые наводнили окрестные леса. У Юрия была перебинтована рука — результат перестрелки с одной из местных банд приверженцев «нового мирового порядка».

Юрий поправил ремень трофейного MP-40 [52] MP-40 — немецкий пистолет-пулемет (ошибочно называется «Шмайссером»). Разработан как средство обороны летчиков и танкистов, но впоследствии поступил на вооружение пехоты. , Саша возился с СВТ-40 [53] Самозарядная винтовка Токарева обр. 1940 г. Калибр — 7,62 мм, емкость магазина — 10 патронов. Могла оснащаться оптическим прицелом. , прочищал в очередной раз затвор. Дед побежал ловить лошадь, а вчерашние курсанты Оренбуржского летного пошли к тому месту, где на дороге в пыли лежали их вещмешки.

— Скорее бы до части добраться. Мы бы устроили этим гадам хорошую трепку, — запальчиво сказал Сашка.

— Ага. У них там асы с Железными крестами, а нам еще учиться и учиться. Хватай лучше «сидор», да пошли, — ответил рассудительный Юрий.

И друзья, подхватив свои вещмешки, пошагали по пыльной дороге туда, где базировалась их авиачасть.

Под вечер они добрались до отдельного авиационного полка. Их окликнул часовой, сержанты представились и пошли по указанной тропинке на КП [54] КП — командный пункт. . На опушке леса стояли тщательно замаскированные истребители. Там было два Як-1, четыре потрепанных «ишачка» [55] «Ишачок» («ишак») — жаргонное название самого массового истребителя начального периода войны И-16 конструкции Поликарпова. и пара «чаек». [56] «Чайка» — биплан с убирающимся шасси И-153 (точнее — И-15-3). Получил свое название из-за характерного изгиба верхней пары крыльев. Один из И-16 стоял со снятыми капотами, а техники, подсвечивая себе фонариками, ремонтировали что-то в его стальных внутренностях.

В блиндаже их встретил хмурый и невыспавшийся комиссар. Левая рука у него была на перевязи, голова перебинтована.

— А, пополнение прибыло… Ну что ж, орлы, будем знакомы: комиссар истребительного полка, капитан Тимощук Иван Ильич, — он протянул руку для рукопожатия. — Командира нет. Он сейчас на задании. Я вот его невольный заместитель. — Он покосился на перебинтованную руку.

Сержанты по очереди пожали руку и положили на сбитый из толстых досок стол свои документы: предписания, красноармейские книжки, справки.

— Так, сейчас идите в столовую, вас накормят. А потом — в землянку, выспитесь. Ну а завтра посмотрим, чего вы стоите.

Пилоты направились в столовую, которая оказалась просторной землянкой с одним длинным общим столом. Улыбчивая повариха, тетя Глаша, как ее тут называли, накормила вновь прибывших вкусным украинским борщом, а на второе принесла большой казанок гречневой каши с тушенкой и, хоть им и не полагалось, «наркомовских» сто граммов. Отощавших за время пребывания в тылу летчиков разморило, и они направились в землянку летного состава. По пути они свернули на летное поле. Там как раз заходила на посадку пара потрепанных в воздушном бою «яков». Ведущий самолет, волоча за собой неряшливый хвост копоти и дыма из поврежденного мотора, с ходу пошел на посадку. Летчик, не выпуская шасси, посадил израненную машину на брюхо. Ведомый сел нормально. Фонари на кабинах «яков» были сняты. Из головного самолета выпрыгнул на землю крепко сбитый высокий пилот в гимнастерке и щегольском галифе, перетянутый ремнями подвесной системы парашюта. На его груди сверкало два ордена Красного Знамени. К нему подбежал комиссар: