Сергей Алексеев - Сто рассказов о войне

Армии маршала Конева продолжали идти на Берлин.

Артиллерия вела огонь по фашистам. Место южнее Берлина ровное, лесистое. Ни холма здесь, ни высотки. Трудно артиллерийским командирам управлять здесь боем: наблюдать за тем, как точно ложатся снаряды в цель, вносить поправки и уточнения.

Продвинулись артиллеристы еще чуть вперед и вдруг вышли к заводу. Заводик, правда, маленький. Зато труба высоченная. Посмотрел на трубу генерал Корольков. Улыбнулся озорно. Забрался на трубу, сидит там, как аист в гнезде. Хорошо на трубе. Далеко видно. Сидит с телефонной трубкой. Подает вниз команды. Там, внизу у трубы, оборудован центр управления огнем. Отсюда команды поступают на батареи.

Сидит генерал, увлечен артиллерийским боем.

В это время к артиллеристам приехал командующий фронтом маршал Конев. Представились офицеры командующему.

— А где же генерал Корольков? — спрашивает маршал.

Смутились офицеры. Не знают, что и ответить. Понимают они, что как-то несолидно генералу сидеть на трубе. Однако что же тут делать, не станешь же неправду докладывать маршалу.

— Товарищ маршал, на трубе генерал Корольков, — доложили офицеры.

— На трубе?!

— Так точно, товарищ маршал.

Поднял Конев голову — верно, как аист в гнезде, сидит на трубе Корольков.

Глянул вниз генерал, увидел командующего фронтом. Стал поспешно спускаться вниз. Спустился, представился.

Посмотрел на Королькова Конев, покачал головой.

— По-лейтенантски действуете, товарищ генерал.

— Так точно, товарищ маршал, поступаю, как предписано званием, — действую по-лейтенантски, — отрапортовал Корольков.

Не понял Конев, в чем дело. Поднял глаза на генерала. Глянул невольно и на погоны.

По две большие звезды на погонах у генерала. Был Корольков в военном звании генерал-лейтенанта.

Рассмеялся Конев:

— По-генерал-лейтенантски, — поправил.

— Так точно, — соглашается Корольков. И тут же тише: — Товарищ маршал, обстановка заставит — петухом запоешь.

Вновь рассмеялся Конев.

Принял Конев доклад генерала, уехал.

Понравилась маршалу находчивость генерала. Да и труба понравилась.

Он стоял на перекрестке — русский труженик солдат. На Берлин идут машины. У бойца в руках флажок. Взмах флажком:

— Сюда машины!

На Берлин идут машины, танки справа, пушки слева, пушки справа, танки слева. Час идут, второй и третий. Не предвидится конца.

Он стоял на перекрестке. Он смотрел на эту силу. И былое шло на память. Год за годом. Шаг за шагом.

Вот он первый — сорок первый. Год-страдалец. Год-герой.

Сколько отдано земель. Сколько отдано друзей. Сколько слез страной пролито. Но и в этот первый год не терял боец надежды. Верил он тогда в победу — быть победе над фашизмом. А сейчас стоит и смотрит: неужели под Берлином?!

Смотрит он, солдат Перфильев. Верит в это и не верит. Под Берлином! Под Берлином! Мощь идет. Гудят машины. Сотрясается земля.

Год за годом. Шаг за шагом. Сколько горя позади. Гнули, гнули нас фашисты. Все, казалось, шаг — и все. Но в минуты те крутые даже там, у Сталинграда, у Ладоги, у Эльбруса, не терял солдат надежды. Верил он тогда в победу — быть победе над фашизмом!

А сейчас стоит и смотрит. Неужели под Берлином?! Смотрит он, солдат Перфильев. Верит в это и не верит. Под Берлином! Под Берлином! Шаг один — и ты в Берлине!

Год за годом. Шаг за шагом. Устояли наши в битвах. Вся страна ковала силу. Фронтом был и фронт и тыл. Вся страна ковала силу, и настал момент счастливый — дрогнул враг. И перед силой затрещала, сникла сила.

Отшагало время сроки, отсчитало рубежи. И Перфильев под Берлином.

Вот стоит на перекрестке русский труженик солдат. Взмах флажком:

— Сюда машины!

На Берлин идут машины. Пушки слева, танки справа. Слева танки, пушки справа. День и ночь шагает сила. Мощь идет. Под весом этим содрогается планета. Мощь идет. Под весом этим прогибается Земля.

Идут и идут советские войска. Бесконечным потоком шагает техника. С удивлением смотрят немецкие жители на это железное шествие.

Разные ложные слухи распускали о нас фашисты. Внушили они немецким гражданам, что у Советской Армии нет хорошего вооружения. А если что и есть, что все это либо из Америки, либо из Англии.

Идут и идут войска. Идут танки. Наиболее смелые и любопытные немцы подходят к советским бойцам, спрашивают:

— Из Америки?

— Что-что? — поразились танкисты.

— Из Америки? — переспросили жители.

— Нет, — отвечают танкисты.

— Из Англии?

Рассмеялись танкисты.

— Да нет же. Из Советского Союза. — И уточняют: — С Урала.

Поражаются жители. Косо, недоверчиво на советских солдат смотрят.

Прошли танки, движется артиллерия. Смотрят жители на грозные пушки, обращаются к артиллеристам:

— Американские?

— Нет, — отвечают артиллеристы.

— Английские? — спрашивают жители.

— Да нет же, — отвечают артиллеристы. — Наши, советские пушки.

Отличные пушки имела Советская Армия. И противотанковые, и зенитные. И знаменитые «катюши». Много оружия нужно армии. Создали советские люди такое оружие.

Движут войска, продвигается техника. А в небе эскадрилья за эскадрильей идут самолеты. Запрокинули немцы головы, смотрят на эту небесную мощь. Обращаются к советским солдатам:

— Американские?

— Что-что? — не поняли солдаты.

— Самолеты из Америки? — переспросили немцы.

— Нет, — рассмеялись солдаты.

— Из Англии?

— Да нет же, — смеются солдаты. — Это наши, советские самолеты.

Отличной в годы войны стала советская авиация. Много заводов построили советские люди. Много новых машин придумали советские авиаконструкторы. Нет недостатка советским асам в первоклассной советской воздушной технике.

Смотрят жители немецких городов на летящие самолеты, на пушки, на танки. Поражаются жители:

— Русские!

Поправляют солдаты:

— Наши, советские!

Городок их стоял на востоке от Берлина. Был он маленький-маленький. Словно игрушечный.

Прожил старик Хофакер здесь семьдесят лет. Песчинку любую знает.

Наступают с востока русские. Понимает старик Хофакер, что для русских подобный город как льву на зубок крупинка.

И вдруг прибегают к Хофакеру внуки:

— Крепость! Крепость!

— Что такое? — не понял Хофакер.

— Наш город — крепость! — кричат мальчишки.

Соседи тоже про крепость говорят. И бургомистр подтверждает:

— Крепость, Хофакер, крепость!

— Какая же крепость?! — моргает старик глазами. Прожил здесь Хофакер семьдесят лет. Любую песчинку знает.

Развел бургомистр руками.

Да, таков был приказ фашистов. Все города, которые находились на восток от Берлина, объявили они крепостями. Был строгий приказ: советским войскам не сдаваться. Сражаться всем до последнего: и старикам и детям.