Андрей Орлов - Штрафбат. Приказано уничтожить

От внимания не укрылось, как усмехнулся и вновь уткнулся в свои бумаги майор в углу. Капитан побагровел, но решил не взрываться раньше положенного срока.

– А вы нахальны не только в бою, Зорин. Итак, согласно вашим показаниям… – Опер сделал многозначительную паузу. В деле все было записано, но говорить он, похоже, устал.

– Рядовые Бязликов и Казаченко продались немцам, – продолжал за него Алексей, – но долго после этого не жили. Остальные бежали, уничтожив немецкий конвой. Двое при побеге погибли – фамилий, к сожалению, не помню. Выжили десять человек. Выбирались из окружения. Группу вел капитан госбезопасности Чулымов, геройски погибший в стычке с неприятелем. В первом же бою мы потеряли Алтыгова, потом Чулымова. Помогли партизанам из отряда Йонатана Фильмана…

При упоминании имени оба офицера поморщились.

– Партизанскую базу немцы засекли в ту же ночь, – продолжал Зорин. – Мы вырвались… в противном случае, товарищ капитан, нас бы партизаны расстреляли – по причинам, надеюсь, всем понятным. Прошу прощения, что не вступили в бой с превосходящими силами противника – хотелось выжить, чтобы еще повоевать. На бандеровском хуторе попали в засаду, приняли бой, потеряли рядового Чеботаева. В стычке с боевиками из Армии Крайовой погиб Ралдыгин. Взяли в плен майора так называемой Русской освободительной армии Сосновского и его немецкого коллегу штурмбанфюрера СС Гельмута Штайнера. Сосновский вывел нас на абверштелле под Барковичами – разведшколу абвера, из которой, в связи с наступлением советских войск, эвакуировали секретную документацию. С этой целью в школу прибыл взвод солдат из Жмеричей. Взвод мы уничтожили полностью. Начальнику школы, подполковнику абвера Герхарду Хофферу удалось бежать. – Зорину как-то не хотелось говорить о том, что начальник школы, суровый прусский воин, был отпущен лично им за «примерное поведение». Он поспешил перейти к главному.

– Грузовик с документацией мы захватили, но попали под огонь второго взвода, идущего на выручку своим. В бою погибли смертью храбрых Фикусов, Новицкий, Игумнов. Троим удалось вырваться – мне, Гурвичу, Шельнису.

– Замечательная история, Зорин, – В голосе капитана прорезались ироничные нотки. – Вы у нас просто герой месяца. Вышли с доблестью из окружения – с такими невероятными приключениями. Предлагаете поверить в эту бессмысленную басню? Ну, хорошо, допустим. И розовая майка, которую вы прицепили к кабине грузовика…

– Надеюсь, вы понимаете, товарищ капитан, что это не глумление над советской властью, которую мы беззаветно и преданно любим? – Зорин сделал все возможное, чтобы в голосе зазвенела сталь, – Это было единственное, что нашлось под рукой, чтобы как-то… обозначить нашу принадлежность. Ведь танки могли открыть огонь. Не в наших жизнях было дело, а в бесценных архивах школы, которыми был набит грузовик! Я не специалист, товарищ майор, но в этом архиве – собрание секретной документации о действующих на советской территории гитлеровских агентах. У многих – должности, положение, безупречные «легенды»! Кстати, товарищ капитан, где мои товарищи Гурвич и Шельнис? Нас разобщили, я не видел их два дня!

– Соскучились по своим сообщникам? – ухмыльнулся особист. – Их допрашивают, все живы, не волнуйтесь. И показания Шельниса и Гурвича, должен вас известить, несколько отличаются от ваших.

«Неужели?» – подумал Алексей.

– Как же вы так, Зорин? Не договорились врать складно?

В глазах «интервьюера» заплясал холодный огонек, а Зорина вдруг охватило странное чувство – злое, праведное, сильное. Нет, не неприязнь к советской власти, к делу партии Ленина, ко всему, что вкладывали в него всю сознательную жизнь и на совесть вложили. Но он понял с пронзительной ясностью, как ненавидит всех этих трусливых, скользких, самоуверенных «прилипал», окопавшихся везде – в армии, на гражданке… Сосущих кровь из нормальных людей, не дающих жить, подозревающих всех и каждого, не представляющих из себя ровно ничего, паразитов, захребетников, реальных вредителей, потенциальных трусов и предателей, мнящих себя богами! С каким бы удовольствием он разрядил ППШ в эту самоуверенную глумливую рожу… И что-то не понравилось контрразведчику в лице рядового штрафной роты. Насторожился, покосился, как бы невзначай, на верхний ящик стола, где лежал пистолет. Но Зорин был уже спокоен, безучастно смотрел в окно, где шевелились на ветру ветви бука – и особист расслабился, снова напялил деловую мину.

– Итак, другой версии, как вы провели это лето, у вас, Зорин, полагаю, нет? Вы упрямо стоите на своем?

– Грузовик, набитый архивами разведшколы, ничего не стоит, товарищ капитан? Данная информация нашим органам не нужна? Нам плевать, кто там окопался у нас в тылу?

– Мы еще разберемся, что вы там привезли, – процедил сквозь прокуренные зубы капитан. – Первое впечатление после поверхностного знакомства с документами, хм, довольно неоднозначное. Имеются признаки, указывающие на то, что их изготовили в абвере.

– Вы не поверите, товарищ капитан, – рассмеялся Зорин, – но их действительно изготовили в абвере.

– А ну, хватит! – Уполномоченный рассвирепел, подпрыгнул и так хлопнул ладонью по столешнице, что самому стало больно. «Рыба, – подумал Алексей. – Ну что ж, рядовой такой-то признан если не причастным, то вполне пригодным к антисоветской террористической деятельности…»

– Действительно, хватит, капитан, – безымянный майор захлопнул папку и пружинисто поднялся. – Вы несете полную чушь. Когда научитесь отдавать отчет своим действиям и поступкам? – В голосе майора зазвенели тяжелым металлом начальственные нотки, и Хасин съежился, поджал губы, остерегся выступать поперек.

Майор одернул полы гимнастерки и представился:

– Майор Шилов. Третий отдел СМЕРШ – борьба с агентурой, забрасываемой в тыл Красной Армии. Вы блестяще провели импровизированную операцию, Зорин. Доставленные вами архивы бесценны – эксперты уверены, что это полная документация разведшколы за последние несколько лет. Уполномочен вас поздравить. – Глаза майора потеплели, он протянул руку, и слегка ошарашенный Зорин машинально ее пожал. – С вас снимаются обвинения, вы восстанавливаетесь в сержантском звании и будете представлены к правительственной награде – соответствующие бумаги перешлют в штаб армии. Аналогично обвинения снимаются с ваших подчиненных Гурвича и Шельниса, все направляются для прохождения дальнейшей службы в свои подразделения. С соответствующими документами, если есть желание, можете ознакомиться. Удачи, сержант, благодарю за службу.

Мир качнулся в глазах Зорина. Он схватился за край стола, чтобы не упасть, голова закружилась веселой каруселью. Как в тумане, плыли перед глазами сочувственно-снисходительное лицо майора Шилова, пристыженная физиономия особиста Хасина, который лез из кожи, делая свою работу, а его бессовестно обманули, не известили о планах начальства. Растерянный, оглушенный, забывший о том, как надо радоваться, он шел по коридору, машинально отдавал кому-то честь, уступал дорогу связистам, мотающим кабель, деловым канцеляристам.