Владимир Першанин - Танкист-штрафник. Вся трилогия одним томом

Немцы перебросили через речушку металлические понтоны, по которым небольшими группами перебегали солдаты. Мост обстреливали наши 82-миллиметровые минометы. Огонь велся так себе, редкий. Одна мина в две-три минуты. Кроме того, по переправе били несколько пулеметов. Два понтона сумели притопить, поверх моста текла вода, мешавшая переправлять технику.

Немецкие саперы, несмотря на огонь, возились среди понтонов, работала газосварка. Ремонтный вездеход-амфибия с подъемной стрелой прилепился к мосту, там тоже возились саперы. С левой стороны речки-притока били в нашу сторону несколько 75-миллиметровых пушек и минометная батарея. Не меньше десятка скорострельных МГ-42 густо выстилали разноцветные пулевые трассы.

— Почему наша артиллерия молчит? — спросил я. — Думаешь, два танка спасут положение?

— Артиллерии нет, — ответил комбат. — Батарею «полковушек» полностью размолотили. Гаубицы еще ночью на другой участок забрали. А «сорокапятки» берегут на случай прорыва танков. Да и не разобьешь ими переправу, калибр мелковат. Тут еще одна закавыка. Если фрицы местность перед речкой займут, до моста через Днепр всего два с небольшим километра останется. Чуешь?

— Чую.

Я знал, что дальнобойность батальонных немецких минометов составляет два с половиной километра. Этого добра у фрицев, как грязи. Нароют окопов и начнут сыпать на днепровский мост 80-миллиметровые мины сотнями. Минометные позиции трудно обнаружить. Глубокий узкий окоп, и пламени от выстрелов не видно.

— Вот такое дело, — подтвердил мои догадки комбат. — Так что приказ, как в июне сорок второго: «Ни шагу назад». А тебе задача — раздолбать переправу. Коротко и ясно.

Ну что ж, яснее некуда. Успенский с «ребятами Рыбалко» готовился творить великие дела, а мне предстояло всего-навсего уничтожить понтонный мост длиной тридцать метров. Или чуть больше. Об который обломала зубы артиллерия полка. Ладно, будем выполнять приказ, звучавший довольно странно. Два танка к бою. Ура!

Свое плохое настроение я постарался не показать. Ни к чему портить настроение ребятам. Долго рассматривал местность в бинокль. До того долго, что меня поторопило полковое начальство. Я огрызнулся и, перелопатив несколько вариантов, наконец выбрал позицию для стрельбы.

Это был хорошо прореженный снарядами подлесок и осиновая рощица. За деревья можно отгонять танки после стрельбы. Если будет что отгонять. Встретят нас тепло. Об этом я догадался, увидев бывшую позицию полковых трехдюймовок. Полгектара перепаханной земли, разбросанные обломки двух пушек, тела артиллеристов, исковерканные и застывшие в самых невообразимых позах. Третье орудие стояло скособочившись, с оторванным колесом и разорванным щитом. Короткий ствол вышибло из креплений и задрало вверх, словно минометную трубу. Здесь все ясно. Как говорится, дрались до последнего. Но я все же спросил у маленького комбата:

— А четвертая пушка где?

— В… — рифмованно отозвался капитан. — Сосчитай куски и найдешь. Ты давай, поторапливайся.

— Батарейцы поторопились. А мне с двумя стволами суетиться ни к чему. Ладно, не трепыхайся. Выбрал я уже позицию, сейчас приступим. Тебя зовут-то как?

— Федор… Федор Матвеевич, — отозвался капитан.

— А меня Алексей. Считай, познакомились.

— Может, спиртяжки хлебнем, Леха? За знакомство и для меткости.

— Выпей, а мне нельзя.

— Трезвенник, что ли?

— Монахом еще назови. Просто реакция в бою притупляется. Вести огонь придется с подскока. Пяток снарядов и рви когти, меняй позицию.

Я оглядел напоследок полосу обороны еще раз и обнаружил, что искал. Остатки батареи дивизионных орудий ЗИС-3. Пушки были примерно такой же мощности, как и наши, танковые. Позиция была перепахана с не меньшей старательностью, чем окопы «полковушек». Обломки орудий, трупы, оторванный длинный ствол с откатником и характерным дульным тормозом.

— Федя, а ведь здесь не «семидесятипятки» работали. Калибр посолиднее.

— Возможно, — пожал плечами комбат. — Из глубины стреляли. Точно лупили, сволочи.

— Значит, 88-миллиметровки. Они, между прочим, нашу лобовую броню за полтора километра прошивают.

— Ну и что теперь? Задний ход? Тебе дали приказ…

— Ладно, хватит, — отмахнулся я. — Хорошо на чужом горбу выезжать.

— Много я на чужих горбах наездился! — кричал вслед маленький комбат. — За два дня почти сто человек убитыми потерял.

Я вернулся к «тридцатьчетверкам». Объяснил ситуацию, показал место, откуда будем вести огонь. Расстояние до цели полтора километра или чуть больше. Фрицевские «гадюки», калибра 75 миллиметров, конечно, опасны, но увернуться от них можно. Главное, не попасть под снаряд новой пушки «восемь-восемь».

— Ребята, выскакиваем из-за осин, — инструктировал я подчиненных, — выбираем в подлеске более-менее открытое место и бьем фугасными снарядами. Столб разрыва высокий, по ним и определяемся. Кто попадет в понтоны, бьет следом осколочным. Думаю, раз пять выстрелить успеем. Может, шесть… Механики, слушай сюда. После третьего выстрела включайте заднюю передачу и держите ногу на педали главного фрикциона. Педаль не отпускать, пока не дам команду «назад». Ясно?

— Ясно, — закивали механики-водители.

Почему я волнуюсь? Даже руки трясутся. Пара недель переформировки и сравнительно спокойной жизни расслабляют человека. Задача хоть и опасная, но выполнимая. Понтонов штук двенадцать. Удачно выпущенным снарядом (особенно осколочным) можно издырявить сразу пару штук.

Оба танка стояли среди осин. Редкие желтые листья падали вниз. Вместе со Славой Февралевым и механиками-водителями мы уже сходили, выбрали точки, откуда будем стрелять, наметили путь туда и назад. До огневой позиции метров сто двадцать. Вначале под прикрытием осин, затем редкий березняк, хилые кусты и открытый, как пуп, бугор, с которого удобно целиться. И удобно получить болванку (или кумулятивный снаряд) прямо в лоб.

Поперек пути, который нам предстоит пройти, лежало мертвое тело. Откуда оно здесь взялось? Надо бы убрать. Я хотел приказать Кибалке оттащить труп в сторону, но, угадывая мои мысли, сержант хрипло проговорил, что это немец. И закашлялся. Ленька, дружок, ты тоже нервничаешь? Ладно, пора.

— Рафик, вперед!

Девятнадцатилетний механик-водитель из города Астара Рафик Гусейнов, отчаянно трусивший утром, сейчас действовал неплохо. Мы пролетели сто двадцать метров и остановились как вкопанные. Отсюда, с бугра, хорошо был виден Днепр, затон, впадающая в него безымянная речушка, сжатое невспаханное поле и передний край обороны. Я ловил в прицел «мой» край переправы, ближе к правому берегу речки. Мешала целиться береза, а может, мне лишь казалось, что она мешала!