Владимир Першанин - Танкист-штрафник. Вся трилогия одним томом

— Слушай, Волков! Сидеть я тебе не дам. Там ребята… Не дослушав его, переключил рацию на «передачу».

— Что ребята? Ты их сам в ловушку загнал. Рвался вперед за орденом. Ладно, если есть возможность, подгони еще одну машину. Только с южной стороны насыпи.

— Машин нет, ты сам знаешь.

— Черт! Ну, найди любую пушчонку. Может, трофейную. Если не получится, тогда миномет с полсотней мин. И перебрось срочно ко мне. Чего молчишь?

— Не дергай. Через десяток минут сообщу. Постараюсь что-нибудь организовать.

— Ну-ну. Телись, только быстрее.

С другой стороны насыпи меня позвал Ярославцев. Я сообщил, что обещано подкрепление. Будем ждать.

Мой экипаж давил вшей и рассуждал, могут ли налететь в такую пасмурную погоду «юнкерсы». Спросили мое мнение. Я ответил, что вряд ли. Гусейнов курил и наблюдал, как на рельсах догорает «тридцатьчетверка». Кибалка, цокая языком, жалел погибший экипаж. Стрелок-радист Легостаев, самый рослый, больше других страдал от голода. Предложил:

— Может, добьем НЗ?

Кибалка сказал, что солдат должен идти в бой голодным и злым.

— Ну, и продолжай злиться, — сказал Легостаев. — Давайте перекусим, товарищ старший лейтенант?

— Ладно, доставай, пока время есть.

С харчами оказалось не густо. У немцев в захваченном поселке консервами разжиться не удалось. От завтрака оставался лишь котелок синей ячневой каши и половинка сплющенной хлебной буханки. Правда, имелся трофейный ром, но пить я запретил, сказав, что вскоре предстоит бой.

Вася Легостаев подогрел на крошечном костерке кашу и поставил на крыло танка. Котелок выскребли до дна, хлебное крошево запили водой. В небе кружились одинокие снежинки. Взъерошенная ворона села на ветку, наблюдая за нашим обедом и одновременно кося взглядом на обугленное тело танкиста без ног, лежавшее рядом с догорающей машиной. Перехватив мой взгляд, Кибалка сказал, что тело не вытащишь, от огня сильный жар.

— Ладно, дуй на насыпь и понаблюдай. Только осторожнее, у фрицев крупнокалиберный пулемет. А ты, Василий, неси свой ДТ. Попробуем отремонтировать.

Легостаев заявил, что пулемет надо менять, но все же вытащил из гнезда и положил передо мной «дегтярев» танкового образца. Пулемет неплохой, со складным прикладом и емким диском на шестьдесят три патрона. Как и любое оружие, оно не любит дураков, а Вася Легостаев, несмотря на десять классов, курсы стрелков-радистов и высокую довоенную должность лаборанта, проявил двойную глупость. Сначала строчил из него непрерывными очередями, а когда заклинило затвор, пытался устранить неполадку тяжелым молотком. Рукоятка перезарядки не выдержала грубого обращения и сломалась. Остался обломок сантиметра два.

— Василий, ты башкой думал? — спросил я, пытаясь определить, насколько крепко заклинило механизм.

— С оружием надо, как с девушкой, — выдал расхожую фразу Рафаил. — Нежно, ласково. Тогда что-то получишь. Ты, Вася, девушек, наверное, никогда не обнимал?

— Ты много обнимал! — огрызнулся Легостаев. — В вашем ауле все девки в штанах да паранджах ходят, ни ног, ни рожи не видно.

Я цыкнул на обоих. Из пулемета, особенно в сорок первом и сорок втором, я настрелялся достаточно. Такие штуки с затвором иногда случались. Приказав Легостаеву крепко держать ствол, я выбрал в ящике молоток поменьше, пассатижи и принялся постукивать по обломанной рукоятке. Минут через пять затвор сдвинулся с места, показалась лопнувшая гильза, которую выбили шомполом.

— Ты хоть диски пустые набил? — спросил я, вытирая пот со лба.

— Так точно.

— Не знаю, как ты теперь перезаряжать будешь.

— У меня руки крепкие, смогу. — Пробуй.

Когда Легостаев все же взвел затвор раз и другой, подкатил мотоцикл с двумя бойцами. Из коляски торчала минометная труба. Командир расчета доложил, что прибыл в мое распоряжение, а к миномету имеется двадцать девять мин.

— Тридцатую пожалели? — сварливо поинтересовался Кибалка, покинувший пост на верхушке насыпи.

Ответа он не получил и стал докладывать то, что я уже видел. Добавил, что километрах в трех отсюда находится переезд, движения там не заметно. Можно пересечь железную дорогу и приступить к выполнению задания.

Выбор действий у меня был небогатый, рассчитанный на приобретенный за два года опыт. Лучше бы, конечно, Хлынов прислал еще один танк. Но ротный заврался и крепко держался за пять уцелевших машин. Спасибо и за миномет! Расчет должен был выполнять отвлекающую роль, насколько мог позволить жидкий запас мин. Еще я докричался до Ярославцева и попросил направить в мое распоряжение стрелка с пулеметом и десятком дисков. Лейтенант лишних вопросов не задавал. Вскоре к нам присоединился кучерявый ефрейтор с хорошо смазанным пулеметом, исправным затвором и вещмешком, набитым запасными дисками.

Доехали до переезда. На обочине торчала разбитая пушка, лежал мертвый немец в шинели, каске, даже с винтовкой, но без сапог. Братья-славяне сняли самое нужное для наступающей зимы. Возле перевернутого артиллерийского передка стояла лошадь и терпеливо ждала хозяев. Неподалеку лежала вторая лошадка — мертвая. Леня Кибалка, любивший лошадей, выругался.

— Фрицы — суки, а из-за них животные страдают.

Ему не ответили. За переездом застыли тела наших погибших пехотинцев. Не меньше взвода попали под пулеметный огонь и остались возле придорожных тополей. Здесь же, возле подбитой «тридцатьчетверки» копошился экипаж. На минуту остановились, и я перекинулся несколькими фразами с командиром танка. Младший лейтенант сообщил, что они поймали снаряд, когда атаковали переезд.

— Это ваш танк на насыпи горит? — спросил он. — Наш.

— И чего вы туда поперлись? Можно было через переезд.

— Зато вы попробовали. Целый взвод угробили.

— Угробили, — невесело согласился командир танка. — У нас всего два танка имелось. Пехоту прикрывали. А у фрицев здесь одних пулеметов штук шесть было и две пушки. Вы своим батальоном в момент бы их смахнули. Нет, полезли через насыпь.

Младший лейтенант был прав. Слишком спешили и не заметили переезд. Впрочем, сейчас рассуждать поздно. Навстречу тянулась колонна пехоты, орудия на конной тяге. Нам бы хоть одну пушку. Но просить было глупо — у каждого подразделения своя задача. Будем обходиться чем есть. Несмотря на низкие облака, с ревом прошла тройка штурмовиков «Ил-2». Мы проводили их глазами. И вы нам не поможете!

За полтора километра перед рощицей я оставил в овражке минометчиков. Бинокля у них не было, и мы определили цель через мой трофейный «Цейс», снятый с убитого немецкого офицера еще летом, под Орлом. Сверили время, благо трофейными часами к ноябрю сорок третьего обзавелись почти все.

— Через двадцать минут начинаете вести огонь, — напутствовал я сержанта, командира расчета. — Одна мина в минуту, строго по времени. Ясно?