Иван Черных - Крещение огнем. «Небесная правда» «сталинских соколов» (сборник)

Вокруг все ревело, гудело, трещало, стонало, и никаких команд уже дать было нельзя, никому и ни в чем помочь теперь не могли ни командир полка, ни командир дивизии…

Меньшиков в последний раз окинул аэродромное поле взглядом. Первый самолет уже оторвался от земли, второй бежал следом за ним. К взлетной полосе один за другим рулили четыре бомбардировщика. На остальных моторы работали. Кое-где суетливо бегали люди, заканчивая последние приготовления к взлету.

«Хорошо, что немецкой авиации нет, — подумал Меньшиков, — а то бы наделала она бед». Пора было и ему садиться в свой самолет. Он махнул экипажу рукой — «По кабинам!» — и, дав команду технику провернуть винты моторов, ступил на крыло.

Лейтенант Пикалов — он снова летел в экипаже Меньшикова воздушным стрелком-радистом — уже крутил турель влево-вправо и бил со стоянки по появлявшимся то там, то здесь мотоциклистам. А их становилось все больше. Огонь пулеметов, взрывы гранат опрокидывали мотоциклы, сбивали с них седоков, заставляли их искать укрытия, но сдержать такую лавину, казалось, ничто было не в силах.

— Запуск! — крикнул Меньшиков заученное скорее для себя, чем для техника, который, конечно же, не услышал его, но по взмаху руки понял команду.

Моторы, словно почуяв опасность, запустились с первой же попытки. Техник выдернул колодки из-под колес и, пока Меньшиков надевал парашют, пристегивался привязным ремнем, забрался в люк к стрелкам: Пикалов по СПУ доложил, что все к взлету готовы.

Майор дал газ моторам, развернул бомбардировщик вдоль взлетной полосы. За эти несколько секунд он увидел мотоциклистов среди аэродромных построек. Отряд из БАО (Меньшикову показалось, что среди бойцов находился и капитан Петровский) залег в траншеях и не давал немцам прорваться к складам и самолетам. Пикалов пустил длинную очередь по мотоциклистам, они шарахнулись за постройки. Еще Меньшиков успел обратить внимание на то, что у складов грузовых машин уже нет; значит, успели загрузиться и отъехать.

А танки уже спускались с бугра и так же, как и мотоциклы, «обтекали» аэродром справа и слева. Да, тяжело придется группе прикрытия. «Счастливо, Федор Иванович», — вспомнилось искреннее, душевное пожелание Петровского. Вряд ли им доведется снова свидеться. И ничем ему не помочь… Почему ничем? Вон как Пикалов шуганул мотоциклистов! А если пройтись над немцами бреющим?..

Разрывы снарядов полыхали уже по всему летному полю, и, если попасть в воронку, дело может обернуться худо…

Со стоянки, опережая Меньшикова, порулили последние два самолета, ревя моторами; летчики очень торопились и опробовали моторы на максимальных оборотах во время рулежки, а не на стоянке, как положено. Что ж, вполне понятно: танки и мотоциклисты заставляли спешить.

Очередной разрыв полыхнул совсем рядом.

— Командир, взлетайте! — крикнул по СПУ Пикалов.

Меньшиков толкнул сектора газов вперед. Бомбардировщик взревел затравленным зверем и рванулся со стоянки. Бежал он мучительно долго, и не по выбитой взлетной полосе, а наискосок, по жесткой, уже пожухлой от жары траве, вздрагивая на каждом бугорке, кустике. Меньшиков смотрел на горизонт, но видел и землю, готовый на случай встречи с воронкой подорвать машину.

К счастью, фашистские танкисты стреляли левее, и летное поле здесь было неповрежденным. Когда бомбардировщик наконец оторвался от земли, майор, чуть выждав, положил его в левый крен и оглянулся. Столкнувшихся самолетов он уже не увидел — там пылал громадный костер с черным, как сама нефть, дымом.

— Штурман, стрелки! — позвал по СПУ Меньшиков. — Слушаем, командир! — отозвался за всех Пикалов.

— Сейчас пройдем по краю аэродрома. Бейте по гадам со всех точек.

— Поняли, командир. Сделаем.

Меньшиков развернул бомбардировщик на север, откуда напали мотоциклисты и ползли танки, и вел его метрах в пятидесяти от земли, слыша, как строчат пулеметы. Стреляли штурман, воздушный стрелок из нижней турели, и даже старший лейтенант Пикалов умудрялся, когда Меньшиков накренял машину градусов на шестьдесят, бить из своей верхней турели.

Майор кружил и кружил, видя, как сваливаются с мотоциклов седоки, как разбегаются и прячутся по траншеям, словно крысы по норам, видел, как увеличивается колонна наших машин на шоссе от Сак к Керчи, как, отстреливаясь, отходит группа прикрытия.

— Командир, пора на восток, — напомнил лейтенант Пикалов. — Снарядов мало осталось, а не исключено, от истребителей отбиваться.

Не исключено. Меньшиков посмотрел в сторону складов, где перед взлетом видел Петровского. Там все еще шла перестрелка, мотоциклы так и не пробились к складам. К ним на помощь спешили два танка. И Меньшиков пожалел, что пришлось снять бомбы. Помочь пулеметами Петровскому он не мог. А было жаль его.

— Штурман, курс на Керчь, — разорвав спазмы, еле выдавил Меньшиков.

— Девяносто, командир. Наберите высоту…

Поезд в Москву прибыл поздно ночью, и Александр, выйдя из вагона на заледенелый перрон, продуваемый холодным декабрьским ветром, заспешил в здание вокзала. В Москве ли Ирина теперь и найдет ли он ее? По существу, из-за нее он и приехал сюда. Узнать что-либо об отце, тем более помочь ему в такое трудное для Родины время, вряд ли удастся. Разве только поможет отец Ирины. В сороковом году Абдулле Хасановичу предложили в Москве большой пост, писала Ирина Рите, он дал согласие, и они уехали. С того времени и нет от них ни весточки. Что с ними случилось? А может, и ничего. Просто новое положение отца не позволяло им поддерживать связь с семьей осужденного. Хотя на Абдуллу Хасановича и на Ирину это не похоже.

Последние дни в госпитале, когда врач сказал, что направят его лечиться в Пятигорск на серные ванны, Александр все время думал об Ирине и не увидеть ее уже не мог. Он знал: положение в Москве чрезвычайно сложное, на каждом шагу проверки и его могут высадить на первой же станции. Рискнул, поехал. И вот добрался. Проверок действительно было много, он объяснял: еду в полк, ванны буду принимать после войны. И ему верили, несмотря на тяжелые ранения, указанные в санкарте.

Вокзал был забит бойцами и командирами, и не то что лечь — а спина требовала именно этого, — сесть было негде. Пришлось обратиться к дежурному помощнику военного коменданта. Тот проверил документы, окинул взглядом очень уж вытянутую фигуру лейтенанта и, поняв, что это от корсета, написал на клочке бумаги направление в гостиницу «Москва».

— Там, правда, не очень спокойно — фашистские самолеты к Кремлю стремятся прорваться, — но вы летчик, к бомбежкам привычный…