Владимир Першанин - Чистилище Сталинграда. Штрафники, снайперы, спецназ (сборник)

Санитарка, не смущаясь, задрала юбку и показала еще не заживший шрам примерно на том же месте, куда угодила пуля Андрею. Он невольно отвел глаза, а Зоя рассмеялась.

Была она среднего роста, со скуластым лицом и вздернутым носом. Красивой назвать ее трудно, но что-то привлекательное есть. Не зря поспешно отвернулся Андрей от молочно-белых ног. Война, каждую минуту убить могут, а жизнь продолжается. И женщины по-прежнему возбуждают.

– Ермакова к командиру роты! – козырнул низкорослый боец, исполнявший обязанности посыльного.

– Не кричи, слышим.

Андрей поднялся. Зоя протянула ладонь.

– Помоги подняться, кавалер. Мне тоже идти надо.

Когда помогал санитарке встать, почувствовал, как ногти сжали его широкую ладонь сильнее, чем требовалось.

– Ну, удачи тебе, – откровенно улыбалась Зоя.

По каким-то правилам снайперам после засады полагается полдня или день отдыха. Ермаков числился рядовым бойцом первого взвода, а официальных, «ученых» снайперов в полку было всего двое.

Иногда они появляются на участке роты, оба в маскировочных халатах, винтовки с оптикой, а вместо ботинок с обмотками, которые поголовно носят бойцы, твердо вышагивают в крепких кирзачах. На рядовых внимания не обращают, ведут разговоры с командирами рот. Реже со взводными.

Располагаются по-хозяйски в каком-нибудь укромном месте и гонят подальше любопытных. Эту парочку в восьмой роте не любят. Позиции они занимают на линии траншей, вперед не выдвигаются. Может, и нет в этом необходимости, до фрицев расстояние небольшое, без оптики все видно.

Но близость снайперской засады чревата опасностью. После удачного выстрела немцы всегда отвечают огнем. Чаще всего минометным, от которого трудно укрыться. Снайперы давно уползли на свою базу (то бишь в штаб), докладывать об успехах, а бойцы, вжимаясь в дно окопов, слушают тягучий звон очередной мины. Пронесет, не пронесет?

Неплохое укрытие – «лисьи норы». Ниши, выкопанные под передней стенкой окопа. Но это укрытие спасает только от мелких 50-миллиметровых мин. Если в окоп влетает увесистая трехкилограммовка из 80-миллиметрового миномета, то остаться невредимым трудно.

Осколки хоть и застревают в земле, но взрывная волна глушит человека как обухом, едва не вбивая в глинистую стенку. После такого взрыва бойцы выползают, как очумелые, из носа и ушей течет кровь. Некоторые так и остаются в хитрой норе, если сильный удар ломает шею.

Орлов встретил Андрея, широко улыбаясь. Сообщил, что представление на медаль уже отправлено в штаб полка и через день-два боец Ермаков получит заслуженную награду.

– Ну, чего молчишь? – выждал минуту ротный. – Поздравляю.

И протянул узкую ладошку. Андрей ответил крепким рукопожатием. Давил не сильно, потому что после пяти лет работы на лесопилке мышцы окрепли, как после долгих спортивных занятий.

Но Орлов без фокусов не мог. Начал трясти ладонью, со смехом заохал:

– Такими лапищами ты своего командира из строя можешь вывести.

Странно и как-то ни к месту прозвучало слово «свой». Да, Орлов командир его роты, но до «своего» ему еще далеко. Это не взводный Василий Васильевич Палеха, который каждого бойца по имени-отчеству знает, сколько детей в семье и кто ждет его на родине.

– Крепкие у нас ребята, – поддакнул парторг Юткин, который постоянно торчал в землянке ротного.

А ведь числится обычным красноармейцем, должен с винтовкой находиться в окопе, а он читает газеты, прихлебывает крепкий чай, приготовленный посыльным, и ведет задушевные беседы с бойцами, которые по разным делам появляются в ротном блиндаже.

– Слушай, Андрюха, – окончательно перешел на товарищеский тон старший лейтенант. – У нас сегодня неприятность вышла. Уж такая неприятность…

Орлов печально качнул головой. И парторг, отставив кружку с чаем (ведро за день выпивает!), тоже закивал, изобразив глубокую озабоченность. Оказалось, рано утром батальон посетил комиссар полка Щеглов. Проявляя заботу о личном составе, приказал общую побудку не устраивать.

– Мы сами потихоньку посмотрим, что к чему.

Какое там «потихоньку»! С ним заявилась целая делегация: помощник по комсомолу, агитатор полка, трое автоматчиков из комендантского взвода, командир и комиссар батальона. Набрались еще прихлебатели, нужные и ненужные. Конечно, взяли с собой ротного Орлова и парторга Юткина.

Комбат Логунов, оглядев толпу, вздохнул:

– Тут до немцев всего ничего. Может, втроем сходим, товарищ комиссар? Орлов дорогу покажет.

– Все пойдем, – решительно заявил Щеглов. – С соблюдением маскировки, конечно.

Причина визита высокого начальства была следующая. Рота Орлова, как и многие другие подразделения, из-за нехватки людей сильно растянулась по флангу. Этим в штабе полка, а тем более дивизии, никого бы не удивило.

Но за сутки до этого немцы, предприняв настойчивую атаку и буквально завалив траншею соседнего полка тяжелыми снарядами, прорвались к Волге. Их кое-как оттеснили, но полностью отбить захваченные позиции не смогли. Теперь по катерам и баржам, снующим ночами по реке, били даже из автоматов.

– Просрали красные Сталинград, – доходчиво рассуждали отважные солдаты 6-й армии Паулюса и затягивали сразу в несколько голосов: «Вольга, Вольга, мать родная, Вольга, русская река…»

Пели немцы музыкально и бодро, наши отвечали руганью и выстрелами из винтовок. Отсчитывали разрешенное количество очередей ближние пулеметы, а фрицы манили бойцов в атаку:

– Вперед! Чего сидите? Мы уже пулеметы приготовили.

Красноармейцы смотрели на десятки трупов, устилавших берег, и переругивались от злости. Хотелось жрать, кончалось курево, раненые мучились в окопах до темноты. Эвакуировали их только ночью.

Подобный прорыв может случиться и на правом фланге восьмой роты. Взвод лейтенанта Палехи удерживал участок, рядом с которым тянулся к Волге небольшой овраг, поросший ивняком и скрученными, как веревки, обгоревшими вязами. По дну струился грязный ручей, и густо несло трупным духом.

Проблема состояла не только в малочисленности личного состава, но и в том, что овраг находился в стыке с седьмой ротой. Склоны были более-менее укреплены, но лезть в болотистую низину никому не хотелось. Считалось, что дно оврага надежно прикрыто со склонов.

Овраг и подходы к нему были утыканы минами, но долго ли отделению саперов расчистить проход? Одной ночи хватит. А перед рассветом внезапная атака, и вот он песчаный берег реки в руках у немцев. Рой укрепления или пользуйся русскими окопами и ставь на прямую наводку минометы, «машингеверы», а кое-где и легкие пушки.

Корабли у русских в основном деревянные. Половина речного флота – бывшие рыбацкие сейнеры да баркасы, которые можно топить даже пулеметами. Займут фрицы овраг, вроются в склоны, и вот он плацдарм для следующего удара. Не говоря уже об утерянном очередном участке для переправы. Батальон Логунова занимал этот невыгодный со всех сторон рубеж не от хорошей жизни.