Владимир Першанин - Чистилище Сталинграда. Штрафники, снайперы, спецназ (сборник)

Появились две пары «Лавочкиных». На перехват наших истребителей свалились сверху «Мессершмиты», и воздушный бой круто переместился вверх, где имелось больше простора для маневра. Санитарки перевязывали бойцов, получивших новые ранения, кого-то относили в сторону – этим уже не поможешь. А над Волгой неслась еще одна пара «мессеров», догоняя пушечными очередями катер с грузом.

Взводом будущих снайперов командовал лейтенант Чумак Николай Васильевич. Провожая взглядом стремительно несущиеся вдоль Волги «Мессершмиты», отрывисто заговорил. Немцы завязли в уличных боях, тяжелая техника уже не столь эффективна, как обычное стрелковое оружие. О роли снайперов долго не распространялся. В условиях городского боя они способны наносить значительный урон противнику, сравнимый с пулеметным огнем.

И сразу перешел к тактическим занятиям. Как правильно выбирать место для засады и обязательно оборудовать запасную позицию. Советовал избегать приметных мест, может, и удобных для ведения огня, но бросающихся в глаза противнику.

– А вот подбитые танки, например? – спросил Матвей Черных.

– На участках, где нам придется воевать, их немного, – ответил Чумак. – Они выделяются на фоне развалин. Хотя броня и толстая, но если тебя засекут, то живым вряд ли уйдешь. Немецкие фугасные огнеметы бьют на сто метров. Влепят направленный заряд горючей смеси, и поджаришься вместе с коробочкой.

– Или обломок трубы над котельной торчит, скажем, метра три, – продолжал лейтенант. – Тоже выгодное место, особенно, если в трубе пробоина имеется. Хороший обзор, а при нужде в котельную нырнуть можно. Неплохо вроде так?

– Так, – поддакнул мелкий конопатый боец и широко заулыбался.

– Тебя как зовут? – спросил лейтенант.

– Красноармеец Быков Максим.

– Женатый?

– Двух дней не хватило. Пока невеста ломалась, мне повестку прислали. Вот ведь беда какая.

Слово беда прозвучало через букву «я». Строй будущих снайперов дружно заржал.

– Действительно, «бяда». Так и ушел на войну, бабу не попробовав.

– Я в запасном полку к санитарке одной подкатился и что надо получил.

– Шустрый ты, Макся!

– Какой есть.

– А почему невеста отказала? – спросил лейтенант. – Парней не хватает, откажешь одному да другому и останешься одна куковать.

– Наверное, слишком красивую выбрал, – предположил кто-то. – Они всегда выламываются.

– Не в красоте дело, – объяснил Максим. – Ничего особенного. Все, как у других, и на лицо не красивше меня. Хозяйство у ее отца справное. Коровы, пчельник, баркас рыбацкий с парусом. У меня семья бедноватая. Ну, это все ерунда. Обещала ждать.

– А ты, значит, на санитарку…

– Воздух! – заорали сразу с нескольких сторон.

Две пары «Мессершмитов» пронеслись на высоте метров сто вдоль кромки берега. Это были дерзкие и смелые пилоты. Скорость «мессеров» 550 километров в час, они возникли словно ниоткуда, многие бойцы не успели даже залечь. Пять-шесть бомб рванули на кромке песка и мелководья.

Бомбы были килограммов по двадцать каждая. Буксир, стоявший на ремонте у бревенчатого причала, качнуло, ударило бортом о бревна. Сквозь пробоину хлынула вода, судно быстро оседало на дно, вскоре наружу торчала лишь рубка и часть палубы.

Двое моряков вели под мышки раненого товарища. Еще один полз по толстым доскам причала, оставляя за собой дорожку крови. Плотный веер пуль и 20-милллиметровых снарядов прошел по участку, где впритык друг к другу лежали раненые.

Андрей отчетливо видел, как пули пробивали тела, снаряды отрывали руки, перемалывали кости ног. Медсестра и два санитара метались от одного пострадавшего к другому. Их было много. Запас патронов для пулеметов у «Мессершмитов» составлял две тысячи штук – немцы боеприпасы не экономили.

Кто-то кричал, несколько человек ползли к обрыву в поисках убежища. Возле счетверенного пулемета лежал боец с головой, словно облитый красной краской. Сержант и двое помощников исправляли повреждения в своей установке, которой не успели использоваться.

– Вот такие дела у нас, – неопределенно произнес лейтенант Чумак. – Ладно, продолжаем занятия.

Из восьмой роты на курсы направили также Антона Глухова, с которым Андрей познакомился еще в первый день пребывания в Сталинграде.

Больше одного-двух человек из рот не забирали (воевать некому), но Антон выделялся среди остальных меткостью стрельбы и быстрой реакцией. Буквально через пару часов после того, как их разместили в траншеях на берегу Волги, Антон выследил немецкого лейтенанта. Тот хладнокровно рассматривал позиции русских, облокотившись о щит небольшой 47-миллиметровой пушки.

Антон, не спрашивая ни у кого разрешения и долго не раздумывая, выстрелил и попал точно в цель. Бинокль, выпав из рук лейтенанта, звякнул о щит орудия. Офицера подхватили и куда-то понесли. Пушка открыла огонь. Антон выстрелил снова, ранил наводчика, выпустил по остальным артиллеристам остаток обоймы и сел покурить.

– Ну, ты даешь, парень, – удивился Василий Палеха. – Но вообще-то без команды стрелять не торопись.

Ночевали, тесно сбившись в землянке, вырытую в откосе. С Волги задувал холодный ветер и хлопал куском брезента, который наполовину прикрывал вход.

По ночной реке шло непрерывное движение. В небе висели ракеты. Гасли одни, загорались другие, освещая темную воду и суда, спешившие к берегу. Ракеты предательски освещали баржи и катера. Трубы старых пароходов, топившихся углем, искрили, выдавая себя.

Одно из многочисленных немецких орудий, которое вело огонь с холмов, поймало в прицел сноп искр. Тяжелый снаряд ударил огненным комом, осветил пароход, кувыркающуюся в воздухе смятую трубу, еще какие-то обломки.

Теряя управление, пароход описывал круг. Рубка, надстройки, спасательные шлюпки загорались, охватывая палубу. Это был один из старых тихоходов, сделанный из дерева. Высохшие за полвека доски и брусья с ревом вздымали высоко вверх языки пламени.

С бортов бросались в воду люди. Кто-то успевал избавиться от винтовки и вещмешка, но тянули вниз тяжелые ботинки, намокшее обмундирование, а холодная октябрьская вода за считаные минуты сковывала мышцы.

На отмели, ближе к левому берегу, горела баржа. Вокруг нее плясали вспышки разрывов. Тяжелый снаряд, не меньше шести дюймов, ударил в баржу, разметал носовую часть. Корма, наполовину погруженная в воду, завалилась набок, отблескивая при свете ракет широким днищем. Уцелевшие бойцы брели через протоку на берег.

С левого берега отвечали наши дальнобойные орудия. Снаряды шелестели то выше, то ниже. Один прошел совсем низко над обрывом, заставив Андрея невольно сжаться. Возможно, кто-то из артиллеристов недоложил в гильзу мешочек с порохом, и гаубичный снаряд едва не пропахал обрыв.